— Хвичи, — обратился к нему Голицын, — ты так рассказываешь о Грузии, что я заслушиваюсь тебя. И жалею, что ни разу там не побывал.

          — Много потеряли, Владимирыч, замечательная страна.

          — Скучаешь по ней сильно?

          — Скорее по детству, проведённому там. У меня там жили бабушки и дедушки, соседями были, и родители на летние каникулы меня к ним отправляли. Сам я хоть и грузин по крови, но родился в Воронеже, и даже говорю на грузинском языке плохо, и пою плохо, — он улыбнулся, — но детство, проведённое там помню до сих пор. Я после пятнадцати лет там ни разу не был, хотя и была возможность, конечно.

          — Почему же не был?

          — Не хотелось терять ту детскую сказку, которую мне дарила на летних каникулах Грузия. Мои бабушки и дедушки переехали жить в Россию и лет до двадцати мне не к кому было ехать туда. Потом часто вспоминал, думал об этом, хотел поехать, а потом как-то подумалось, что ведь сейчас всё, что я увижу уже не будет моей сказкой и те воспоминания, что остались с детства потеряют свою магию. Вот и сейчас, когда рассказываю об этом – словно в сказку возвращаюсь.

          — Да, такие воспоминания греют душу в трудные минуты. Я сейчас тут часто вспоминаю юность, молодость. Особенно, когда на душе грустно.

          — Если чувствуем, значит живём, Владимирыч. А жить нам есть ради чего.

          — Есть конечно, Хвичи.