-Ричард… Ричард! – звала она. – Я здесь! Я пришла! Слышишь?
Но он не слышал… Он не видел ее за ударной установкой, он пел, такой красивый, такой, как всегда, загадочный, даже неприступный. Ее не видел, не замечал никто из них, таких еще недавно улыбавшихся ей, доброжелательных. Даже Эдди, певший самозабвенно, бесконечно чувственно. Даже он, хотя, она стояла теперь так близко – только руку протяни…
-Мэри!.. Мэри!!..
Но чей это голос?! Она обернулась, дернувшись всем сердцем – таким горестным, таким отчаянным услышала она этот знакомый голос.
-Мэри!
Она вглядывалась в толпу, взгляд ее метался от лица к лицу, но то все были чужие лица, чужие улыбки, чужой восторг – ее радость исчезла, и сердце внезапно наполнилось неизбывной тоской.
-Где ты? – крикнула она в опустевший вдруг воздух, и звук ее голоса потерялся в неожиданной, вязкой, как болото, тишине. Все звуки, музыка, смех и крики – все стихло, исчезло.
-Имя!.. Мое имя!.. – голос резанул ее по сердцу, плетью хлестнул по глазам, и она закричала так, что показалось ей – умирает она. Прямо сейчас.
-РИЧАРД!!! Ричард, я здесь!!
И она увидела его. Седого, изможденного, с лицом, покрытым морщинами и щетиной, которая вовсе не серебрилась, но точно, пеплом покрывала его щеки. Слезы текли из его глаз, огромных, измученных болью.
-Господи, Ричард!!
Мэри бросилась к нему, схватила за руки и сжала так, что бы ей самой поверилось – это он, помнящий ее, зовущий, любящий так, как обещал!