-Любишь его?

Она кивнула. А он дотронулся ладонью, погладил ее щеку.

-А меня? Меня любишь?

-Очень! – не смущаясь больше, от всего сердца ляпнула она и опустила глаза.

-Он ушел… Он оставил тебя со мной. Ты останешься? Ты будешь со мной, Мэри?  

Ричард взял ее за плечи, повернул к себе.

-Ты будешь моей?

-Я и так твоя, — прошептала она. – Я чувствую тебя, Ричи… Я так долго шла к вам! – вырвалось у нее, и он прижал ее к себе.

-Я знаю… Я ждал тебя. Каждый вечер, когда мы пели здесь, я ждал тебя, искал твои глаза в толпе, но тебя не было. Только сегодня… Ты появилась только сегодня, Мэри!  

И столько горечи было в его словах, может быть, той самой горечи, что тянулась в воздухе, неумолимо проникая в каждый уголок комнаты, будто кричала она, эта горечь ей прямо в уши – ты пришла слишком поздно!

И скользили его ладони по ее плечам, спине, дрожа, не отпуская. Губы его… Она задыхалась в них и умирала без них, под взглядом его полным слез и боли.

-Что… Что с тобой, Ричард?! – шептала она и он снова закрывал ее губы поцелуями. И чувствовала она всей кожей своей, обнаженной теперь в свете луны, пробившейся сквозь сумрак, его грудь, тепло ее, жар его сердца, отчаянный, точно, в последний раз. Его сердце билось теперь в ней, так же, как ее сердце он держал в своих ладонях. Он забрал ее, всю, без остатка. Силой своей, нежностью, жаркими руками своей невероятной страсти. Опрокинувшись, отдавшись, она принимала его, не понимая, просто не в силах вместить в себя то, что это он и прямо сейчас, а не в мечтах о чем-то несбыточном… И когда страсть утихла, когда замерли руки и губы, когда щека его успокоилась на ее груди и ладошки ее нежно, едва-едва гладили его влажные волосы, странная боль проникла в ее сердце. Проникла и застряла, как заноза. А ведь он здесь, он с ней и не встанет сейчас равнодушный и чужой, не уйдет. Так не может быть!