«Пляшите, уродливая масса. Дрыгайтесь, однодневки. Вы сами избрали этот путь, отвергли свой великий потенциал. А теперь вы боитесь. Вы все боитесь тишины, потому что в суете мира не надо думать о том, что вас ждет. Когда наступает тишина, вы оказываетесь один на один с собственными мыслями, собственным будущим, собственным концом; потому что, по ту сторону кроме этой тишины не будет уже ничего. Но, в своем страхе вы не замечаете того, что тишина может вам дать, что прячется в вашем собственном сознании. Не затыкающийся телевизор, орущий магнитофон, эти колонки — пытаетесь забить тишину, но на самом деле забиваете лишь только собственную личность, собственные мечты, возможности, совсем не даете мозгу работать, напрягаться, генерировать идеи. Все картины, музыка, мысли транслируется извне, но вы забываете — это всё чужое. Это не ваше мнение, не ваше творчество, не ваша реальность. Забивая голову инородным шлаком, только не забывайте — его поток бесконечен, а вы нет».

 Через минут двадцать Ольга уставшая свалилась на диван, прервав поток циничных мыслей. Отпив из пузатого стакана голубой напиток, она повернулась к мужчине:

 — Ты пойдешь танцевать?

 — Нет, я так не умею. Но, ты развлекайся, мне нравится на тебя смотреть. — Тодòр протянул руку и убрал тонкую прядь белых волос с лица, отчего Оля внезапно осмелев, оперлась руками о диван и поцеловала Христофа. Мужчина не растерялся. Он, схватив ее за талию, одним движением посадил себе на колени, а еще через десять минут блондинка уже вела его к машине, что стояла на парковке за клубом.