— Потому, что кроме тебя, у меня никого нет,— эти слова дались девушке нелегко.
— Почему у тебя никого нет? Ведь ты такая красивая и добрая. Ты помогла стольким людям
— Я не знаю, так получилось. — Невнятно отвечала Тамара, склоняясь над чашкой.
— Врешь. Знаешь. Ответь же мне.
— Потому, что я не такая как все!— Девушка понимала, что Христов специально ведет этот странный диалог. Но, она не догадывалась, что с каждым ее ответом рушатся барьеры между ними. Переступая через собственные инстинкты, которые кричали: «Молчи, не говори!», она все больше открывается зверю, становится к нему ближе, уязвимее.
— Мужчины в твоей жизни тоже не было?
— Нет. — Еще одна ступень вниз. Христоф смотрел в упор, а девушка, красная от смущения, лишь иногда поднимала взгляд, но тут же опускала, не выдерживая давления. Она была готова поклясться, что видела, как малахит его глаз переливался и перекатывался, а со дна поднималась бесформенная чернота. В этот момент стоило испугаться, но Тамара сидела, не двигаясь, словно привязанная. Христоф встал из-за стола. Внутри девушки все сжалось. Взяв начатую бутылку, он медленно разлил оставшееся вино по кружкам. Легкое разочарование, но чего именно она ожидала? Обойдя стол, мужчина сел рядом на узкий диванчик. Волнующее чувство близости в закрытой квартире, в крохотной кухоньке, завладело девушкой полностью. Тамара опять замерла. Зверь провел рукой по каштановым волосам, и та потеряла остатки воли. Медленно и осторожно, словно охотник, подбирающийся к особо пугливой добыче, Тодор приблизился. Мгновенье мнимой нерешимости, что длилось вечность. И вот он долгожданный поцелуй. Губы мужчины, горячие и властные едва коснулись, на что ее тело тотчас ответило дрожью. «Я же так этого хотела». Этого? Объятия, аккуратные, но в тоже время жесткие и холодные, из них не вырваться. Одним движением Христоф снес, все, что было на кухонном столе, и посадил на него Тамару. Обе кружки полетели на пол и со звоном разбились вдребезги, а темно-красное вино растеклось по белому «под мрамор» кафелю. Кукла потеряла остатки самоконтроля, казалось, она была адски пьяна, хотя такого никогда не испытывала. Что происходит? Зачем она это делает? Хочет ли она, чтобы все случилось именно так? Сопротивляться не было сил: «Пусть будет так, как он хочет. Сдаюсь».
