Весь в грязи, шаткой походкой зверь шел между старыми могилами: заросшие, с кривыми памятниками и крестами. Единственный кто о них заботился — это ветер. Христоф брел между проваленными сгнившими оградками, не в состоянии справится с шуткой, которую подсунуло ему его же подсознание. Слегка качнувшись, Тодор оперся о заборчик, обвитый дикой ежевикой. С десяток колючек впились в ладонь, и это стало последней каплей. Со звериным рыком Христоф двумя руками вцепился в и без того почти развалившуюся изгородь и вырвав кусок, швырнул его метров на пятнадцать.
— Тодор?!— обернувшись на знакомый голос, зверь увидел Тамару. Солнце еще не поднялось, но ночь уже уползала в тень, уступая смену свету, и мужчина мог хорошо видеть обеспокоенные широко открытые глаза девушки. Взволнованная, она казалась еще стройнее. Тамара смотрела на него абсолютно не подвижно, только ветер играл густыми волосами, собранными в хвост. В несколько шагов он оказался рядом и прижал девушку к выпачканной в земле груди:
— Живая. — Он гладил ее по голове и целовал в лоб. Из обоих ладоней сочилась кровь от ран оставленных ежевичьими зубами.
— Что случилось? Почему ты тут? — голос девушки дрожал от волнения, не сопротивляясь зверю, она обняла в ответ, сжав в кулачки ткань его рубашки, — Пойдем домой, там и поговорим.
— Нет, у тебя там сидит уже один. Едем ко мне. Машину я оставил тут не далеко.