Дэвид рассмеялся.

-Не смущайся только! У меня этих галстуков пруд пруди… И кстати, я буду хранить его, как единственный галстук, несущий следы слез самого удивительного сердца на свете…

И тут Дэвид наклонился, я увидела близко его разные глаза, и губы его легли на мои, нежно, ласково их целуя. Так нежно, что сердце мое затрепетало и зашлось.

-Дэвид… — прошептала я, — едва дыша, ловя его поцелуи, — Дэвид… Господи, зачем??.. Прошу тебя!..

-О чем, Мишель?

Дэвид взял мое лицо в ладони и снова прижал к своей груди.

-О чем ты просишь меня? Что бы я не целовал тебя, не смущал? Чего ты боишься? Что тебе понравятся мои поцелуи? Или того, что может оказаться у меня на уме?

-Мне понравились твои поцелуи, Дэвид… — я постаралась отдышаться. – Может, в этом и есть моя беда? В том, что я моментально влюбляюсь в людей, произведших на меня сильное впечатление, а вот любить по-настоящему так не научилась. И теперь разбиты сердца двоих любивших меня людей. Ли и вовсе погиб.

-Мне тоже понравилось целовать тебя, Мишель. Очень понравилось! Твои губы такие мягкие, податливые и в то же время необыкновенно чувственные. Но без излишнего напора… Не будь на свете Линды и Ричарда, не люби мы их так, как любим, я был бы счастлив ни на минуту не отпускать тебя из своих объятий, целовать и целовать тебя до бесконечности. Но они есть, есть наши чувства к ним, и я уверен, что ты и сейчас каждую секунду ждешь, что откроется дверь и Ричард войдет сюда. Ведь так? И мне бы очень хотелось, чтобы этот мой поцелуй ты вспоминала только с удовольствием, как вспоминают вкус любимого пирожного, без тени какой-либо вины перед Ричардом. Сможешь?