Дальше я почти ничего не помнила. Кажется, Ли постарался одеть меня и вынести на руках из номера к машине. А дальше – ее душный салон, светлый, давно не мытый его потолок… Голос доктора Барлоу, что-то кричавший Ли, так и державшего меня на руках, несшего куда-то по длинному коридору, а вслед грохот каталки, которой Ли меня не доверил…

Темнота рассеялась, как-то постепенно размываясь из моих глаз. Но потолок и окно больничной палаты кружились и заваливались куда-то вбок, вызывая этим тошноту. Я облизала сухие губы таким же сухим языком и вдруг почувствовала, как их коснулся холодный край стакана. Вода намочила мой рот, потекла по подбородку, и я поймала ее, наконец, я пила и ощущала, как оживаю, как головокружение отпускает, и я могу посмотреть на доктора Барлоу, держащего стакан с водой. Но лучше бы я не смотрела на него – столько черной горечи было в его глазах!

-Что? – прошептала я еще не в силах нормально говорить. – Что вы так смотрите не меня, доктор?! Что со мной?

Но он лишь вздохнул и молча поставил стакан с остатками воды на тумбочку.

-Доктор!! – на этот раз мне удалось крикнуть, но только, наверное, потому, что догадка обожгла мне грудь, перехватила сердце, и это оно крикнуло, едва живое. – Мой ребенок?! Что с ним??

-Мисс Уотсон, — доктор Барлоу взял меня за руку и произнес мертвым голосом, — его больше нет, Мишель… Простите… Мы не смогли…

-Это я не смогла! – я села на койке и сжала ладонями лицо. – Я ничего не смогла…