-Как же так?? И Шарлотта ничего не знает?!

-Нет… Однажды я понял, что не смогу прожить с ней, в этой ее глуши до конца своих дней. Я лечился, она возила меня к доктору, но толком ничего не знала о моем состоянии. А я заклинал его, что бы он помалкивал… О, нет, только не ужасайся моей чудовищной подлости! Я сам плачу за лечение – слава Богу, денег я заработал достаточно, и складывались они на имя некоего Джона Уорбека, который после аварии обрел, наконец форму и голос. Спросишь, почему? – Я молчала, и он продолжил. – Ты и сама прекрасно знаешь, что карьера спортсмена коротка. Я и так умудрился продлить ее, но рано или поздно мне пришлось бы покинуть ледовую арену. Я с ужасом осознал неотвратимость этого кошмара. А вслед за этим решил, что в таком случае непременно сменю имя, всю свою жизнь, что бы никогда никто не охнул мне вслед: «О-о! Посмотрите!! Это ведь тот Ли Максвелл… А ведь как катался когда-то!» Да и что я пытаюсь тебе объяснять – ты сама теперь Мишель Уотсон и даже близко не подошла ко льду!.. Впрочем, это не интересно… Я хотел сказать о том, что не клялся Шарлотте в любви, я лишь милостиво позволял ей любить меня! Я не просил спасать меня тогда, я не ждал никаких чувств… Да, может, оно и скверно выглядит, но так есть.

-И ты готов бросить ее вот так, без единого слова?? – вырвалось у меня.

-Я ничего не сказал ей о своем состоянии, не предупредил об отъезде, и да, я не уверен, что вернусь назад. Но ты можешь представить себе, что она спокойно отпустила бы меня? Ты видела ее!