Но я улыбнулась, и она обняла меня.
-Напоишь меня чаем, а потом и выйдем на улицу, да?
И я не ударила в грязь лицом – мы напились чудесного чая с пирожными, которые Хелена принесла, мы выбрались на улицу и наслаждались чудесным солнечным днем, бродили по улицам, заглядывая в магазины и лавчонки, накупив всяческих мелочей, которые были не столько полезны, сколько просто приятны, и я позволила себе, не пугаясь примет, купить для малыша пушистые пинеточки из козьего пуха и погремушку. Да не простую, а серебряную, старинную, из антикварной лавки. Я видела такую в кино, и она мне страшно понравилась… Все было хорошо. Все было бы хорошо, если бы не странное, тревожное возбуждение, не дававшее мне покоя. Мы шли по улицам, и я ловила себя на том, что мне все время хочется оглянуться, словно, кто-то шел нам вслед. И я оглядывалась украдкой, но не видела никого и ничего, что могло бы насторожить. Я надеялась, что Хелена не замечает моей тревоги, и она, казалось, улыбалась совершенно безмятежно, но вот мы зашли в кафе, свалили свои покупки на свободный стул, заказали чаю и сэндвичей, и Хелена вдруг схватила меня за руку.
-А теперь расскажи мне все, как есть! Да-да, ты не ослышалась, и твои попытки изображать спокойствие никуда не годятся. Что происходит, Мишель?? Еще немного, и я готова позвонить Ричарду, а следом – в «скорую»
-О, нет!.. Нет, Хелена, не надо ни «скорой», ни Ричарда… Ох, нет, что я говорю!? Боже мой!
