***

— Никогда бы не подумал, что можно так крепко уснуть в поезде, — сказал Семён Степану Трофимович, когда наутро они покидали вагон.

— Правда? А я всю дорогу глаз не сомкнул, не сомкнул, — нервно ответил тот. – Признаться… Нет, малодушие, малодушие.

— Что? – заинтересовался Семён. – Что вы хотели сказать?

Степан Трофимович остановился на секунду, посмотрел на механика и сказал:

— Признаться, чувствую страх… Стыдно, стыдно!

— Не думаю, что это стыдно, — покачал головой Семён.

Вокруг толпился народ. Выходящие из вагонов, встречающие – и городовые, везде городовые. То и дело кого-то хватали за рукав и просили предъявить документы.

— Постойте, Степан Трофимович! – воскликнул Семён. – А ведь я вас… почти вижу!

Тот замер и вгляделся в лицо механика.

— И я вас… Ещё не совсем, но почти, почти… Значит, декокт выветривается… нужно спешить!

Степан Трофимович схватил Семёна за рукав и потащил к выходу со станции. Их ещё не останавливали, но всё чаще к ним присматривались.

У самого выхода из здания вокзала Семён бросил взгляд на доску объявлений и остановился. На ней висела олеография, выполненная с портрета Степана Трофимовича.

«Разыскивается опасный преступник, — прочитал Семён под олеографией, — виновный в совершении терактов в пяти губерниях. Приметы: бледен, худ, борода густая и чёрная. Особые приметы: часто заговаривается…»

— Идёмте. – Степан Трофимович потянул Семёна за рукав. – Мы опоздаем!