Он нагнулся и поднял с пола сумку Семёна.

— Это ваше. Мы не трогали сумку, потому что догадывались, да, догадывались, что содержимое может быть опасно. Она ваша. Мы проследим, чтобы вы её не потеряли до самой Москвы.

Семёна замутило. Он едва успел свеситься с края постели, когда его снова вырвало. Толпа отскочила, но туфли доктора всё же забрызгало.

— Вот и спасай после этого жизни, — пробормотал тот, брезгливо морщась.

— А как же они поедут в Москву, ежели они и лежать покойно не могут? – спросила какая-то женщина.

— В больницу ему надо, — снова сказал доктор. – На недельку.

— Мне послезавтра нужно там быть, — возразил Семён.

— А что, не подождёт дело? Неделю-то?

Тут бледный мужчина порывисто встал с кровати, и толпа вновь притихла.

— Вы что же, что же, сомневаетесь в нашем госте? Сомневаетесь, да? – Мужчина заходил взад-вперёд между койкой и толпой. — Думаете, он зазря этот день выбрал? А? Забыли, что наш главный враг, враг России, прибывает в Москву в этот день?

— Царь приезжает в Москву, — выдохнул Семён. Даже не спросил, а как-то лишь озвучил факт. Да и правда, где-то он слыхал об этом.

Толпа пристыженно глядела в пол, пока бледный мужчина ходил взад-вперёд.

— Я прошу прощения, — сказал Семён. – Но я как будто всё ещё не знаю, как вас зовут…

Мужчина остановился, у него на лице мелькнуло удивление и досада.

— И правда! Степан Трофимович, честь имею. Фамилию называть не буду… Моя скромная роль – быть идейной искрой, искрой, и товарищем для нашей молодёжи. Вот эти прекрасные люди… — Он обвёл руками толпу. – Эти люди готовы отдать свои жизни ради будущности России, ради будущих п-п-поколений… Ради свободы воли, ради красоты и любви, и любви!