Откуда-то с верхних этажей многоквартирного дома доносились голоса. Итан остановился в тени холодного подъезда, задрал голову и, тяжело дыша, внимательно прислушался. Его смолистые волосы были растрёпаны, на широких плечах неуклюже болтался рюкзак, а по обмерзшему, бледному лицу катились редкие капли солёного пота. На одной из стен нервно мерцала разбитая лампа, заливавшая выкрашенные зелёной краской бетонные стены оранжевыми лучами. Покрытые миллионом трещин ступеньки убегали спиралью под самую крышу стоящего на отшибе города жилого массива. Где-то за спиной скрипела неугомонная железная дверь. В щели окон то и дело со свистом задувал морозный ветер. Пахло свежей краской.
Так и не расслышав ни единого слова, Итан принялся устало подниматься по лестнице, минуя этаж за этажом. Голоса становились всё громче, эхом отскакивая от стен, пока наконец не приобрели плоть и форму:
— …А я тебе говорю, что нельзя просто так взять и запороть проверку на подвижность без учёта модификатора резиновых калош. Как он меня достанет в этой луже, я тебя спрашиваю?
— Но ты ведь сам заложил их в ломбард ещё пять ходов назад, лишь бы у тебя хватило сантимов на покупку… этих, как их… Хуго, ты записал?
— Так точно-с, все ходы в книжечке. Вот, читай: Лазарь меняет найденные калоши на двенадцать сантимов. А сразу после, в строке ниже: всё тот же Лазарь покупает пять фунтов королевских груш за десять сантимов.
Независимый писатель, блогер, журналист, композитор. Ничего не умею, никого не люблю.
