Ее звали Оля. Её губы можно было целовать бесконечно. Я часами этим и занимался. Полные, чувственные, мягкие, нежные и упругие — они обрамляли рот, полный крупных белых зубов. Её улыбка не казалась идеальной или безупречной, но точно была яркой, сногсшибательной и умопомрачительной. Огромные, широко распахнутые глаза — которые смотрели весело, но вместе с тем внимательно — были, как бы странно это ни прозвучало, наполнены любовью: каждый, на кого был обращен этот взгляд, чувствовал, что в этот момент именно ему досталось что-то личное и важное.

Она одевалась в дорогие вещи, которые ей доставались от старшей сестры, и при этом её образ всегда был максимально закрыт: юбка постоянно почти до пола, так что максимум, что мог уцепить любопытный взгляд – так это лишь ее щиколотка и всё. Да, да, вспоминаем Пушкина. Никогда не было на ней облегающих штанов или леггинсов. Кофты и свитера — надетые, впрочем, на голое тело — были всегда свободными, но иногда с усиленными вставками в плечи. И при этом каждому, абсолютно каждому мужчине было понятно, что перед ним — красавица. Она вызывала в людях воспоминания об архетипах из русских сказок. Сказочная русская красавица, которая даже в шубе, валенках и замотанная платком — не требует никаких доказательств красоты своей фигуры. Это была «безусловная» красота, которую не нужно было подчеркивать, накрашивать, обнажать, чтобы доказать кому-то что-либо. Иными словами, перед нами был тот самый случай, когда скромность служила оправой для бриллианта. Внутренняя гармония человека проявилась в её внешних чертах, красота души прорвалась изнутри и не позволяла некоторому несовершенству лица или фигуры обращать на себя внимание.