Поезд снижает скорость, и скоро Петербург со своей хмурой и тоскливой погодой останется в другом измерении. Но я мысленно всё ещё на перроне, с которого наш поезд челноком отправился в Москву. Я вспоминаю нашу с ней встречу на этом перроне. Тогда я чуть ли не силой выяснил у ее сестры, каким поездом она едет в Москву и приехал на вокзал. Я не знаю, на что я надеялся, но мой друг сказал мне: “попробуй с ней поговорить!”. И я почему-то решил, что это хорошая идея, и, может быть даже, из этого что-то выйдет. Я догнал ее на перроне и попытался заговорить. Мне кажется, всё, что я мог выдавить из своего пересохшего горла – было ее имя. А может, я сказал еще: “я люблю тебя” … Ведь раньше, в течение пяти лет нашей совместной жизни, каждый раз, когда она ловила меня на измене, и я всеми силами прикидывался деревом, травой и кустиком, это заклинание всегда срабатывало. Но тогда на перроне оно не сработало. Возможно, Он уже ждал ее внутри вагона. Или она не хотела, чтобы её коллеги увидели меня рядом с ней. Я не знаю. Её лицо вспыхнуло от гнева и, как всегда, стало еще прекраснее. Невыносимо прекраснее.

Сейчас можно сопровождать такую картинку словами: “Ты горишь, как огонь-е! Давай, позлись ещё, пожалуйста! Давай позлись ещё! Это любовь или просто паранойя?!!”

Некоторые вещи не меняются… Она остановилась буквально на полсекунды и, повернувшись в пол-оборота, обожгла меня быстрым взглядом.