— Да, милость Повернувшего вспять Ладью.

— О, Милостив Ты, Всесветлый, и велика милость Твоя! – воскликнул Миоци белогорское славословие, воздевая руки к небу. – В милости своей себя являешь Ты, неведомый, невидимый!

— Всесветлый да просветит нас, — сказала Сашиа. – Что за молитву ты прочел сейчас, о брат – если мне будет позволено спросить?

Миоци перевел молитву на аэольский язык и добавил:

— Я воскликнул слова этого древнего белогорского гимна, оттого, что с тобой случилось чудо милости Всесветлого…

— Да, мне был послан человек, уважающий синее покрывало и непоклоняющийся Уурту, — ответила Сашиа.

— Где же он? – воскликнул Миоци. – Мы, Ллоутиэ, не должны оставаться неблагодарными!

— Он? – с печальной улыбкой ответила-переспросила Сашиа. – Он отведен в Тэ-ан и его скоро казнят в печи Уурта.

На мгновение воцарилась тишина – было слышно только, как журчит вода ручья карисутэ: «Фуккацу! фуккацу! – воссиял! воссиял! повернул, повернул, повернул ладью вспять!»

Сашиа склонилась к воде и просто сказала:

— Я умоюсь, и мы поедем дальше.

— Да, — ответил Аирэи.

Вода с оттенком крови еще лилась сквозь пальцы сестры великого жреца Всесветлого, как на дороге показался всадник в темном плаще – он был один, без свиты, хотя и конь, и одежда говорили о его знатности.

— Миоци! – закричал он издалека. – Миоци! Послушай меня! Ты заплатил двести лэ – я плачу тебе пятьсот. Вот кошелек!