Роман смотрел на нее и проклинал себя за то, что спросил об этом. Он до безумия ревновал Марину к ее прошлому, к этим двум мальчишкам, которые оставались в ее голове, оставались воспоминаниями. Если бы Роман только мог, он бы заперся с ней в этой квартире и никогда бы не отпускал Марину. Она была бы только его, и он наконец-то был бы счастлив. Вот только того, что он хотел больше всего на свете, она до смерти боялась. Она бы и погибла в тот же миг, когда он украл бы ее обожаемую свободу. Роман ничего не мог поделать с собой. Он ревновал Марину ко всему, к официантам, которые получали ее улыбки, к тому, о чем он не знал, к Америке, где она пропадала два месяца, а самое страшное к прошлому. Роман всегда был выше этого, он никогда не расспрашивал женщин о том, что они представляли раньше и презирал тех, кто пытался это узнать от него. Значимо только настоящее, зачем же копаться в карьерах прошлых побед и поражений? С Мариной у него так не получалось.

Она лежала сейчас так близко, казалось достаточно протянуть к ней руку – и все, поймаешь счастье. В то же время она была недосягаемо далеко. Марина не принадлежала ему, она принадлежала лишь себе, и ничто во всем мире не смогло бы изменить это.

– Милая, я люблю тебя, – сказал Роман, хотя знал, что сказав эти слова, саморучно отдал Марине поводок и встал на задние лапы.

Марина улыбнулась, но только губами, ее глаза превратились в печальные огоньки. Ни одной женщине Роман не говорил этих слов. Он не любил врать, говорил им много чего другого, но про любовь никогда. Что тут скрывать, Роман не верил в любовь. Для него она была такой же красивой сказкой, как русалки, феи и гномы. А вот и он полюбил в тридцать пять, полюбил по-настоящему, обреченно и, видимо, смертоносно. Теперь он был готов поверить и во всех волшебных тваре,й да вообще во что угодно. Не реальней любви все равно ничего быть не могло.