Похоже, я все-таки, задремала. Я не услышала шагов по ковру и пришла в себя оттого, что ладонь Хадсона легла на мое бедро, накрытое одеялом.
-Мишель! – прошептал он. – Слышите меня?.. Неужто все же, уснули… Ну, и спите себе! Черт с вами…
-Это черт с ВАМИ – воскликнула я, и села в постели. – Опять не можете отложить разговор до утра? Непременно надо снова вломиться в мою спальню! Я найду эту чертову нору, через которую вы прокрадываетесь ко мне, и замурую ее! А еще лучше – насыплю там битого стекла, чтобы неповадно было.
-Вы — отвратительная, злая, жестокая девчонка! – прошипел в ответ Хадсон. – И что только в вас Брэндан сыскал такого, что столькими комплиментами осыпал, едва ли не на груди пригрел?! Змею пригрел!.. Мне ведь и идти-то больше не к кому, Мишель Уотсон… — его тон внезапно переменился и стал каким-то грустным. – Я прихожу к вам… таким, каков я есть на самом деле – без грима, без этих очков, парика и бороды. Вы не видите моего лица, настоящего лица, и иногда мне кажется… — не приведи Господь вам его увидеть.
-Почему?? – подскочила я, словно, Хадсон вдруг взял и обманул мои ожидания.
-Не скажу я вам этого. Не скажу и все!
-И кто из нас вот после этого настоящая коварная змея?! – не удержалась я. — Поговорить пришли, а сами холите и лелеете свои проклятые тайны. Что такое с вашим лицом, что ну никак нельзя мне показать?!
-Ничего. Ровным счетом ничего! Я не обезображен, у меня не торчат клыки, и кожа не усыпана прыщами… Можете потрогать. Если хотите, конечно!