-А что же ваша природа? Неужто она молчит?
-Как вы сами смогли убедиться – нет. Вы будите ее, мистер Хадсон… Обнимите меня!
-Вы это сказали или мне показалось?
-Идите же сюда! – осмелела я.
-Ну, а что же тот, единственный, которого вы ждете?
-Он и понятия обо мне не имеет, чего же ему обижаться!
-Но вы сами не будете клясть себя за то, что сделали вопреки своим чувствам?
-Какое вам-то дело? Вы получите свое, а я – свое. Только и всего!
Хадсон решительно поднялся.
-Мне противно то, что вы говорите, Мишель, тем более, что это не может быть правдой. Не может! Или я уже совсем не разбираюсь в людях.
-Значит, не разбираетесь! – почти крикнула я, и вдруг он схватил меня за плечи и повалил на кровать.
-Гадкая, противная девчонка! – рявкнул он, срывая с меня тоненькую ночнушку.
-Сказали бы уже: «Шлюха!»
Он замер от моих слов, потом медленно лег на меня, и я почувствовала его дыхание на своих губах, оно срывалось.
-Считайте, что с вами здесь сейчас тот, кого вы так любите, — тихо проговорил он. – Вы не видите моего лица, значит, это не я, вы почти не слышите моего голоса, значит, это не я. Назовите его имя, позовите его, и может быть, хотя бы на мгновение фея Греза принесет его сюда, спящего и ничего о вас не ведающего. Позовите, Мишель! Позовите его!..
И Хадсон… Господи, его губы! Так нежно, так страстно, так сладко, что душа вон! Я замирала и млела под его руками, я задыхалась, ища его губы, а когда находила, стонала от наслаждения и невыносимого желания, выгибавшего мое тело, обжигавшего мое сердце и мое нутро.