«Танго смерти». Зрители аплодировали стоя, дрожа от пережитого восторга, от невольных слез, которые невозможно было удержать, которых никто и не скрывал. Напряжение и отчаяние, которые чувствовались с первых тактов, с первых движений, нарастали с каждой минутой – впереди только смерть, впереди окончание слишком долгого пути, залитого кровью, слезами и тоской по той единственной, что выбрала ненавистного брата — близнеца, решившись любить его под угрозой гибели. Рядом, по сюжету, ее точная копия, разделившая судьбу кровавого монстра, красивее которого свет не видывал. Но лишь копия, которая только напоминала об оригинале, и чья вечная жизнь обратилась в ад… Ли сумел найти эту музыку, он станцевал со мной так, что впечатление оказалось неизгладимым, и я… чувствовала, что могло означать любить Ли и понимать, что он с тобой лишь потому, что ты похожа на другую. Я глядела в его бледное лицо, в синие его глаза, смотревшие мне прямо в душу, и плакала прямо на льду. Плакало мое тело, мои руки, обнимавшие его до дрожи, мои ноги, летевшие за ним, мои глаза, которые не могли наглядеться на его красоту… Потом много писали именно об этом нашем танце, хвалили нас, ухитрившихся после успеха первого танца поразить публику еще больше, в самое сердце…
Но не успел отшуметь успех «Танго смерти», как Ли задумал новый шедевр под названием «Сотворение мира», который должен был не только поразить красотой и сложностью постановки, элементов, но и новым спецэффектом – голограммой прямо в воздухе надо льдом. Оригинальная декорация в виде вращавшихся элементов Солнечной системы, звезд над ними. Это было дорогим удовольствием, но стоило того – зрелище получилось удивительным, и чем дальше я смотрела, тем больше убеждалась в том, насколько талантлив был Ли Максвелл, мой Ли… Человек, которого просто в силу своего девчоночьего возраста, я не могла оценить до конца, но которого любила так, что моя наивность терялась за моими чувствами. И они были для него важнее, ведь он знал – я за ним хоть на край света, хоть за край его. За край моих возможностей, как бы рискованны ни оказывались его проекты, новые элементы в них. Да, «Сотворение мира» был именно таким проектом. После первого выступления все мнения о нем и в прессе, и по телевидению сходились в одном – пара Максвелл-Фрай превзошла самих себя в сложности танца, не говоря уже о постановке, об эмоциональном посыле. Во многих статьях использовались отзывы профессиональных фигуристов, заявлявших о том, что многое из увиденного в новом танце для них просто невозможно, невообразимо и заслуживает самых высоких оценок во всех смыслах. Если бы мы с Ли исполнили этот танец в рамках соревнований, говорили они, «золото» нам было бы обеспечено. Возможно, именно после этого Ли решил согласиться на показательное выступление на соревнованиях чемпионата страны. Честолюбие? Возможно. Желание доказать всем, кто подводил его к уходу из большого спорта по причине возраста, что тот – вовсе не помеха для таланта, для человека, еще чувствующего в себе силы для новых побед? Возможно. Но какая разница для меня?! Ведь я была с Ли, и это наполняло меня особенной гордостью – он носил меня на руках, он сделал из меня «звезду» так быстро, как у меня ни за что не получилось бы самостоятельно, как ни велики были мои способности.
