Юноша  втягивал в себя этот малоприятный запах с каким-то упоением, все больше сгибаясь в пояснице, смычок едва-едва касался струн, рука устала, и запястье как казалось молодому мужчине вот-вот готово было раскрошиться на мельчайшие мраморные крошки.

Мелодия оборвалась, сладострастная улыбка едва тронула тонких и хищных губ скрипача при единственном взгляде на замершую женщину, чем-то похожую в этот момент на  застигнутое лучом света ночное насекомое.

Отставив скрипку саму по себе надрывно плакать провисшими струнами,  кавалер наконец потянулся к своей леди, что должно быть истосковалась уже, несколько упоительных часов следя за его виртуозной игрой.

Кончики их пальцев коснулись друг друга, свет загадочно  мерцал в складках аметистовой газовой ткани, покоящиеся в трогательных локтевых ямках, стекающей по запястьям вниз, практически к полу…темное шанбери осыпалась закатившимися за тень от стола звездными крупинками-блесками, пачкала капрон чулок, набиваясь в ажурные нити вышивки.

Музыкант подмечал даже подобные мелочи. Враз накатило раздражение, когда хочется ворчать древним патлатым волком на пустолунное небо.

Маетно было ему, совершенство уже раздражало, самая мелкая неряшливость выводила из себя, а естественные вещи, такие как липкий любовный сок на ладони и аромат впитавшей за жизнь не одну каплю духов кожи- откровенно говоря вгонял в меланхолию.