Слишком затянувшееся прогулка позволила тогда в полной мере замерзнуть и увидеть город именно таким.
Неприветливым и грозным к тем, кому не нашлось места в теплых, заботливо оснащенных узких комнатках.
А точно совсем недавно..

Казенные стены, воняющие плесенью и мокрым кирпичом то смыкались, то вновь расходились, тревожа больное сознание, они, пропитавшиеся точно губка страданием, агрессией и виной таились там, за побелкой и дешевой плиткой.

Кирпичи их отирались бурыми, цвета старой крови боками друг об друга, нетерпеливо осыпалась на тонкую шкурку побелки вздыбленная пережжённая глиняная шерсть, -заставляя похрустывать и пучится шершавые обои по другую сторону…там у входа.

Полумрак допросной сам по себе высасывал последние силы, оскаленной пастью вгрызался в дрожащие от напряжения вены, алкая живого.

Все еще живого…вопросы, вопросы. Доказательства и пристальные, обвиняющие взгляды. Как выдержал, взамен угнездив у самого сердца колючее, не отпускающее страдание.

Фантомную загнанность того, другого. Он, до сих пор околачивался где-то в этом же городе. Непойманный, ничуть не похожий на того запуганного воробья, вдруг сбитого промокшей от совсем недавно пересеченного, да невозвратного брода кошачьей лапой.

Лавки лакомо светились в темноте, где-то там, за ними фривольно льнула к земле темнота, которой было все равно, кого пригреть в своей обширной утробе.