-Замолчи. Оставь меня. — закрываю глаза, а вода ласково-ласково по животу сквозь рубаху волнами скребется, прилив грядёт. Ветер  свежий. А эта дрянь зловонным дыханием, смрадными своими словами губит все. Мир, что впитать пытаюсь. Услышать напоследок. И правда этот человек замолкает на время. Понимает точно или устал, силы потратил на плевки ядовитой гадины. Истерический смех откуда-то сзади, снова женский, песней прерывается, поющая глотает слоги, слова, но повторяет одно и то же раз за разом.

-«Ninnananna, ninnaoh,
questobimbo a chilodo?’»

Отблески солнца на волнах, легкие, как перышки феникса, сияющие златом. Блески на платьях богатых. Каменья драгоценные. Монеты на монисто. Хотя без табора я, Приблуда без отца и без матери. Крови народа дороги не видно почти. Масть черная да черты лица. Едва-едва, мазками. Не найти мне там сил мне. Жаль солнце мое золотое. Заалеет, кровавым будет сегодня. Я знаю это под проклятия чужие, под неспокойное дыхание врага, да, уже врага.

А женщина та, ее голос грудной, певчий да поруганный, сорванный. Голос убийцы продолжает звучать даже когда смолкает как кажется насовсем.

-«Lodaròalla Befana…
chelotieneunasettimana.
Lodaròall’Uomo Nero
chelotieneunannointero.»

Снова его слова, этот человек напротив  прерывает странное очарование этой смертельной песни. Ввинчивается прямо в разум, оплывает льдом талым в висках, сковывает, подчиняет своей вероломной, жестокой воле.