Мальчишка правда старается не нарисовать его. Но все равно замечает или зубастую пасть, или знакомые цвета глаз, волос, темные щели зрачков. Фигуры героев на листе начинают горбится, по-звериному сгибаться. Иными словами делать все, чтобы как можно меньше походить на первоначальную задумку.

 В десять лет рисовать солдат, военные корабли или танки вполне нормально. Но не всегда получается правильно. Неудачные рисунки уже никак не исправить. Иногда бывает жаль, но в следующий раз получится лучше. Иногда он оставляет неудачные рисунки ручкой. Обычно синей, шариковой. Один раз он вынул шарик из такой ручки и запачкался.

 Было лишь две ручки и вторая как назло кончилась. Паста в ней просела и истончилась. Тот рисунок так и не дорисован. Лежит себе тихонько. Его он оставил. Но те рисунки он никогда не оставит себе.

 Они добыча помойки. Мысль почти веселит  мальчика. Он отходит от окна. Он помнит, как рисовал на подоконнике в прошлом месяце. За окном уныло, серо, но это неплохо. Когда что-то рисуешь.

Дома лишь половинка дня. Но и этого достаточно. День как день. Никто не ругал, ни с кем не ругался. Иногда поглядывал вниз. С легким отвращением отводил от помойного бака взгляд.

 Тогда его заполнили под завязку, бак этот. Еще много мусора у подъезда кто-то вытащил. Иногда мусор казался интересным. Но его нельзя даже тронуть. Что бы там не лежало.

 Только некоторые люди трогали мусор. Им вот было можно. Они словно упивались этим, иногда зарываясь с головой. Приходили с пакетами и рылись. Что-то складывали в эти словно традиционно черные пакеты. Почему-то мальчишке никогда не удавалось  понять, что именно. Словно то, что они вытаскивали было чем-то придуманным. Держали так ловко и все делали так быстро.