— И, Экберт, — уже у двери окликнул его Фил. — Пригласи Хантера. Пора мне увидеть и второго сына.

— Будет сделано, мистер Фиц.

И Шульц скрылся за дверью.

Теперь можно было и поразмыслить. Дела, как в Ирландии, так и здесь, в Лондоне, шли неладно. С тех пор как в мае прошлого восемьдесят второго года в Дублине убили наместника Кавендиша суды и казни прокатились по стране, унося жизни фенианских братьев одну за одной. И по мнению Филитиартна в этом виновен был Колум.

Во что же превратилась его семья, в кого выродились гордые защитники Ирландии Фицпатрики. Нет, не могли потомки королей стать такими, только не эта семья. И хотя он точно знал, что Колум был его родней, он не мог признать, что тот был чистокровным ирландцем. И, тем более, не желал признавать в нем революционера. И именно потому сейчас там нужнее мозги и хватка его сына, пусть тот и был всего лишь немецким выкормышем. Все, чего сейчас хотел Филитиарн — чтобы революция жила, чтобы движение не задохнулось в репрессиях.

Двери с грохотом распахнулись и в комнату вошел высокий мужчина во франтоватой одежде денди. Такое же, как у Шульца длинное и узкое лицо, но черты более сглаженные, приятные глазу. Он не был плотнее и выше консильери. И, наконец, их главное различие было в характерах: спокойный и собранный Экберт против шумного и безалаберного Йозефа.

— Ты вызывал меня?

Филитиарн потиравший глаза рукой даже не шелохнулся, только подвинул злосчастные фотографии к краю стола.