Викман, которого сейчас настойчиво тащили в переулок, мало что соображал. Надираться сегодня он стал еще в обед, как только закончил разделывать тушу в мясной лавке, и к вечеру едва стоял на ногах. Поэтому когда его окликнул мужчина в черном, Викман даже не был в состоянии понять чего от него хотят. Вроде кому-то плохо. Нужно же помочь. Таковы правила. Почему ему не начхать?
Действительно, алкоголь пробуждает в нас самое худшее и убивает человечность. Мистер Викман мог себя считать достопочтенным гражданином, мог верить, что любит свою семью и даже помогать нуждающимся. Но это только до тез самых пор, пока он не прикладывался к виски или любому другому алкоголю. Тогда весь флер благочестия слетал. И Викман с некоторым равнодушием отмечал, что ему противна жена и дети, что работа и общественное мнение — ничего не значат, что он хочет только больше выпивки и совершенно других женщин.
Так почему он пошел за этим человеком в черном? Что заставило его повиноваться железной хватке? Викман не знал. Только понимал, что от того исходила наполовину мистическая сила, будто это сам Шахат спустился на землю, чтобы собрать урожай.
— Вы мясник?
Вопрос прозвучал странно, но не для Джека, который уже минуты три вел диалог в своей голове.
— Что, простите?
— У вас фартук окровавлен. Так что я предположил, что вы мясник. Или хирург. Или убийца. Что, в прочем, практически одно и то же.
Пишу в темпе полумертвой улитки. Засыхаю без фидбека.
