— Откуда ты знаешь имя моей дочери? Отвечай!

— Я знаю многое и о многих, сэр Чарльз. Если ты действительно любишь свою дочь, то никогда не распечатаешь эту дверь.

Но Уоррена явно не устраивал такой ответ. Он принялся трясти ее сильнее повторяя: «Отвечай!» Но старая ведьма молчала. В какой-то момент Чарльз даже поймал себя на мысли, что ему хочется оторвать ей голову, но вместо этого он отпустил ее.

— Держите ее подальше от меня и принесите сюда инструменты, чтобы отодвинуть камень.

Арабы в длинных камисах взяли под руки успевшую упасть женщину. Ее отвели подальше и принялись что-то укоризненно говорить на арабском. Но какое ей было дело до этой пустой болтовни, какая разница, что солнце напекало короткостриженую голову, с которой упал платок. Она, словно заколдованная, смотрела как рабочие несут клинья, рычаги и лопаты. Она смотрела, как Чарльз силится отодвинуть камень. Спокойно реагировала, когда за дело принялись еще несколько человек. Но как только камень сдвинулся с места — раскаленный воздух пронзил крик боли. Не такой, какой бы издал Викман, позволь Джек ему кричать. Это был крик отчаяния, какое могут испытывать родные у могил своих любимых.

Уоррен оглянулся в поисках источника звука. Их глаза снова встретились. Они все так же смотрели прямо в душу, только теперь в них не было горделивой уверенности. Сейчас была только мольба. И Чарльз почти поддался, почти приказал прекратить. Но все же отвел взгляд, оставляя старуху наедине с ее чаяниями.