То, что  сейчас  с  самого  утра  происходило  в  самой  больнице, невозможно  было  даже  описать.

  Вся  клиника  Ломоносова  просто  стояла  на  голове. Разбежалась  даже  вся  охрана  и  из  больницы  повыскакивали, кто  еще  успел  спастись  медики  и  санитары. 

  По  всей  психиатрической  больницы  по  ее  стенам  и  на  полу  текла  кровь. Стояли  истошные  крики. Трещала  и  ломалась  по  всему  зданию  мебель  и  вылетали  на  улицу  окна. Осыпалась  краска, падали  светильники  и  люстры, и   покрывались  трещинами  стены, и  вообще  вся  больница  ходила  ходуном,  словно  попала  в  зону  девятибалльного  землетрясения.

  Гальперина  повернула  голову  к  зарешеченному  окну  своего  кабинета  и  увидела  на  своем  столе  сидящую  черную  смотрящую  на  нее  желтыми  жуткими  большими  широко  раскрытыми  глазищами  кошку. Большую, и  сидящую  на  ее  разложенных  на столе  больничных  бумагах.

  Сестра  Тоня  тоже  туда посмотрела  и, напугавшись, произнесла — Ой  мамочка! Кто  это?!

  Кошка  оскалилась  белыми  длинными  тонкими  клыками  и  зашипела. Он  встала  на  все  четыре  лапы  и  выгнула свою  дугой спину  и шерсть  на  ее  теле  встала  дыбом. Она  потянулась  вперед  и  ее  лапы  оторвались  в  прыжке  от  стола  Гальпериной  и  она, пролетев  несколько  метров  до  самой  входной  двери  из  кабинета  Регины  Олеговны, вцепилась  в  нее, прямо  в  лицо  заместителя  главного  врача  клиники  вырывая  Гальпериной  глаза.