-Я знаю, Брэндан, что он на гастролях. Я понимаю, как это важно для него… Но… Он совсем не хочет меня видеть?
Брэндан уронил руку на стол с таким звуком, точно, ударил по нему от досады на то, что ему приходится что-то объяснять мне.
-Мишель! Ох, Мишель, не мне судить об этом! Не хочет или не может… Когда он уезжал, я понял лишь одно – для пения ему остался только голос. Понимаешь? Ты понимаешь, Мишель? Только голос!
Я чувствовала, как слезы хлынули из моих глаз, устыдилась и бросилась к закипевшему чайнику, как к спасению от необходимости глядеть в лицо Брэндана. Столько горечи было в его словах, в лице его! Он не кричал мне о моей вине, но то, что он сказал, вопило об этом. Я разбила сердце Ричарду, а петь без него – для них, музыкантов «Королевского Креста», это было невозможно. Все равно, что солнце превратить в лампу.
-Ты… и вправду хочешь пить сейчас со мной этот чай, Брэндан? Хочешь общаться со мной после всего?
Я стояла спиной к нему, утирала слезы и едва сдерживалась от боли, скрючившей мне всю грудь.
-Не говори так, Мишель! – рявкнул вдруг Брэндан. – Не смей так говорить!!.. Иди сюда и сядь рядом!
Я повиновалась и села на табурет, с которого Брэндан снял на пол злосчастный пакет. Он положил мне ладонь на колено, помолчал несколько секунд.
-Я не очень понимаю, что там между вами троими произошло, Мишель, да и не мое это дело. Но за то меня непосредственно касается то, что с вами, с тобой и Ричардом происходит теперь. Я видел, как плохо ему, вижу, как плохо тебе. Не представляю, как я мог бы помочь, но, Мишель, дорогая моя, глупенькая моя девочка!.. Бога ради, не плачь, иначе я сам разревусь, глядя на тебя! Не плачь и выслушай меня… Прежде всего, я хочу, чтобы ты помнила о том, кто ты есть для меня. Именно для меня, Мишель, ибо за Ричарда будет решать сам Ричард. Для меня ты – близкий человек, мой друг, которым я дорожу. Я уже говорил тебе об этом. А друг… Он является им не только тогда, когда с ним весело и интересно, но и тогда, когда он попал в беду. Тогда, я думаю, он становится другом вдвойне. И ты для него тоже. А то, что ты не могла сделать больно Ричарду намеренно, я уверен. Я знаю, Мишель, слишком хорошо вижу, как ты любишь его, как плохо тебе без него, как страшно и невыносимо! Все в твоих глазах, ты не можешь этого скрыть… Не жди от меня обещаний о том, что Ричард не сегодня-завтра вернется к тебе и все будет замечательно. Ричард – сложный человек, непредсказуемый… Но и отчаяться я тебе не дам, а уйти, сбежать из его дома – тем более. Не хватало еще искать тебя потом по всему королевству!.. Мишель, я – твой друг и останусь им. Мы все – я, Джордж и Клер, их близнецы, Хелена, Дэвид и Триша – твои друзья. Да, все это время ты не видела нас, но не потому, что мы этого не хотели. Конечно, занятость – не повод, чтобы не навестить друга, ты прости. Но я знаю, что Хелена звонила тебе. Она на съемках где-то у черта на рогах и может пока только это. Знаешь, она звонила и мне. Очень расстроенная тем, что не может сама приехать к тебе, что никакими словами не в состоянии по телефону хоть как-то утешить тебя. Джордж обязательно скоро появится, он обещал. Не знаю, что там у Дэвида и Триши, но я знаю – Дэвид был у тебя и уверен, что будет еще… Ох, Мишель! Вижу я по твоим глазам, что все это, конечно, приятно тебе слышать, но не способно утешить по-настоящему. Только Ричард. Только он сам… Давай сейчас попьем чаю, я поеду уже по своим делам, а ты посмотришь, что в пакете, но только без ожидания, что там какое-то жуткое свидетельство окончательного разрыва Ричарда с тобой. Обещаешь?
