-Ты так говоришь, Мишель, словно, жалеешь об этом…

Я не узнала его голос, и страх липкой струйкой вполз в мое сердце.

-Хотя, чему удивляться! – продолжал Ричард, вставая с кровати. —  Я уже говорил – ваши танцы говорили за вас. Вы же… вы же там, на льду, точно, любовью занимались прямо у всех на глазах. О, нет, ничего лишнего! Но имеющий глаза, да увидит! Все ваши жесты, ваши взгляды, утопавшие друг в друге, все ваши движения – да это круче любого секса! Куда уже кому-то после такого…

Я застыла, следя, как он одевается, слушая его изменившийся голос, и цепенея от ужаса, произнесла:

-Кому-то? Ты себя имеешь в виду? Ты – это «кто-то» для меня, так ты думаешь??

-Видимо, да, если после всего сказанного и случившегося в этом доме, ты вздыхаешь о Ли Максвелле!

Вот!.. Вот оно!..

Я чувствовала, что готова вскочить, схватить его за локоть и с рвущимися на глаза слезами кричать, что он не прав, ТАК НЕ ПРАВ!!

Успокойся… Только успокойся!! Помнишь? «…как бы я ни распсиховался, я успокоюсь… куда бы ни ушел – вернусь…», ну или почти так. ПОМНИШЬ??

И тогда я медленно встала, чувствуя, как кружится моя голова то ли от моего состояния, то ли от волнения, колотившего моим сердцем о грудную клетку, как тряпичной куклой о стену.

-Ты куда собралась?

-Пойду в свою спальню. Мне надо переодеться, принять лекарство и лечь.

Я вышла в коридор и медленно двинулась в сторону своей комнаты. Он промолчал… Он ничего не сказал и даже не попытался меня остановить… Не попытался…