-Хозяйка? – женщина доила Ромашку — их коровушку, когда за спиной раздался этот зов шёпотом.
-Ну? – Анна даже не обернулась, продолжая оглаживать вымя.
-Я пришел… — вчерашний гном стоял у неё прямо за спиной и в руке у него блестел сталью топор.
Аннетка отерла лоб рукою и поинтересовалась:
-Принес, то что обещано?
-Да.
Не отрываясь от дойки и лишь кивнув, Аннет отозвалась:
-Положи на сено в углу. Сейчас закончу и налью тебе молока в горшок.
 Краем уха она слышала, как гном прошел к копне и что-то пробормотав, звучно чмокнул губами.
-Не жалко отдавать? — заканчивая дойку и ставя подойник подальше от Ромашки, спросила она, обернувшись.
-Жалко, хозяйка! – буркнул рыжий гном, сверля ее взглядом и помахивая топором.
Анна пожала плечами и усмехнулась:
-Ты что удумал, Грани? Никак договор нарушить? А хочешь, я сейчас тебе бошку твою лохматую оторву? И в руки тебе ее дам! Ведь так и пойдешь до дому…
Гном потушил синее пламя в глазах и убрал топор подальше. Склонив колено, он опустил голову и тихо заговорил:
-Прости, хозяйка! Договор есть договор. Он в силе, но… Ты должна знать – теперь будет война. Между нами и вами. Гномами и Людьми.
-Зачем? – Аннета нахмурилась, — Что случилось?
Грани пожал плечами и обернувшись к копне сказал:
-Я сам не понимаю. Зачем они и отчего это сделали… Вчера под вечер пришли под Гору посланники Наместника и потребовали платить дань Башне. Детьми! Понимаешь? Детьми. Отдать всех Башне! Мы знаем зачем колдунам наши дети! Но мы не скот для людей, мы — Малый Народ! А они пришли и стали приказывать нам…
-Валер, — скрипнула зубами Аннетка, — будь ты проклят, сволочь.
-Что ты спросила? – поинтересовался гном.
-Не спросила я! – буркнула Анна, — ругаюсь про себя.
-А! Вы люди такие – сначала нагадите, а потом сами себя корите.
-Заткнись!
-Молчу, молчу, хозяйка. Прости… Но я здесь не только затем что бы исполнить наш уговор, а ещё и для того что бы заручится поддержкой, — Грани отошел от сена и подошёл к Анне совсем близко. Та еще сидела на невысокой скамеечке, что Григ сделал ей для удобства, поэтому их глаза встретились примерно на одном уровне.
-И? – Анна не мигая смотрела в его сапфиры.
-Я принес тебе мою единственную дочь. Это самое ценное у нас… — женщины. Мы их бережём как зеницу ока. Ибо только они могут продолжать род гномов….
-Как и у нас.
-Да, но вас больше и женщины рождаются чаще… А мы… Ну у нас это редкость, так скажу. Большая редкость, хозяйка.
Аннетка посмотрела не него с ног до головы и усмехнулась:
-Так с чего бы тебе расставаться с такой редкостью, Грани?
Гном потер глаз кулаком, будто размазал слезу, и отозвался:
-Во-первых наш уговор, во-вторых… мы можем проиграть в войне, что более чем вероятно. Кто мы или что перед Башней и Катриной? Но ведь просто так не уйдем под белый камень! Ты знаешь наше упрямство! Крови хлынет много! И вашей, и нашей. А ты…ты… как не поверни — Хозяйка!
-Что я?
-Ничего, — он замял разговор, — я и.. все мы верим в тебя. Ты защитишь Энику и не дашь нашему роду иссякнуть.
Аннета кисло улыбнулась его словам и протянула вперед маленькую ладонь.
-Посмотри! Что я перед злом и Башней Катрины? Тоже — ничто, как и вы! Ты и сам понимаешь это! Но я обещаю, что ребенок мне будет, как дочь до самой моей смерти.
Грани упал на колени перед ней и уже не стесняясь женщины, зарыдал.
-Я… я… спасибо… Хозяйка. Спасибо тебе за всё, что было и что будет Белая…
Анна встала и сердито сказала:
-Грани! Хватит бредить, как пьяный мужик в трактире! Иди и делай, что судьба тебе начертала! Но, запомни! Слышишь меня? Приходи чаще проведывать свою дочь, что бы она не забывала, кто она по роду-племени!
Гном тоже поднялся с колен, но тут же склонился в земном поклоне перед ней. Аннета махнула на него и пошла к копне, где попискивала, завернутая в хитин паука, гномья дочь. Женщина бережно взяла в руки сверток и приоткрыла паутину, что скрывала личико младенца.
-Какая же ты красавица, Эни! Дочка моя! – улыбнулась она и взглянув на уходящего в ворота сарая гнома, воскликнула, — А тебя куда леший-то понес, Грани? Про молоко остальным забыл? Вот чёрт неумытый! Сам налей теперь – вон ковш на скамейке.
Гном вернулся и не говоря ни слова сделал, что велено. На пороге он еще раз поклонился Аннет и молча вышел на улицу…