ЧАСТЬ 3

                1

     Подозрения Филлиды оправдались: Ромильда не упустила случая, чтобы обвинить ее во всем случившемся. Для этого было подходящее время. На фоне разрухи, хаоса и злобы, посеянной в сердцах хаттов — не лучший ли способ отомстить, погубить ненавистную жрице чужеземку? Да, семя упало в подготовленную почву. После всех бед и напастей, разом свалившихся на хаттов, не составит труда обвинить Филлиду в колдовстьве, ведь люди не забыли еще вещих слов предков: «Чужеземцы не должны ступать на священную землю, иначе никто не сможет спасти вас от беды». Ожесточенные сердца людей не способны теперь были подчиняться голосу разума: они все потеряли, хуже уже не будет. Им надо выместить на ком-то свою злобу, найти виновного во всем случившимся, хотя кого можно было винить? Так или иначе, но эти  люди превратились в диких зверей, подчинявшихся только инстинктам. Они забыли про то, что еще недавно боготворили Филлиду, потому что она спасала их от болезней и давала мудрые советы. Все равно чужеземка останется чужеземкой. Филлида не их племени, она не выросла в этих местах, она никогда не испытывала чувство благоговейного ужаса перед обрядами жриц. А Ромильда, великая жрица Фрии? Ромильда всегда наставляла хаттов на путь истинный, предостерегала от напастей, защищала о бед, молилась за них богам. Только ей была известна великая сила Фрии, наконец. Теперь, когда случилось огромное несчастье, когда все было потеряно, люди снова обратились к богам, чтобы они помогли и защитили их. А с богами они могли общаться только через Ромильду. Теперь хатты были готовы идти за ней куда угодно, моля о помощи, ведь только она знает, за что боги покарали их и какой ценой получить прощение. Ромильда была своя. Они знали ее с детства. Она выросла среди этих таинственных лесов и болот, год за годом впитывая в себя мудрость. Ромильда говорила устами Фрии  и только жрица могла спасти свой народ. Хатты полагались на нее, они хотели получить прощение богов. Да, в самую трудную минуту люди всегда обращаются к богам. Так было и будет всегда, сколько бы веков и тысячелетий не минуло.
    Ромильда не заставила себя долго ждать. Народ, вернее то, что осталось от свободного племени хаттов, требовали, чтобы жрица объяснила им, за что разгневались боги и наслали на них грозных волков, которые сметали все на своем пути, уничтожая каждого. Хатты толпились возле дома жрицы, который уцелел при пожаре, как один из немногих. Люди видели в этом божественную силу: волки не смогли тронуть обитель духов, Фрия не позволила им сделать этого. Ромильда заперлась в своем жилище и несколько дней не выходила оттуда. Наконец, она соизволила выйти к своему народу. В сопровождении помощниц заняла свое обычное место на собрании племени.
     — Ромильда, твоими устами говорит сама Фрия! Поведай нам волю богов! — кричали хатты. Жрица сохраняла свое обычное спокойное и бесстрастное выражение лица. ее волосы прядями падали на плечи, а голову, как обычно, украшала диадема. Белые одежды украшали пояс, расшитый по старинному обычаю. Жрица медленно встала. ее плащ на белом меху упал.. Она закрыла глаза и воздела руки к небу, потрясая символическим жезлом. Остальные жрицы стояли, смиренно опустив головы и скрестив руки на груди. Лица их были на половину закрыты капюшонами. Ромильда стояла в таком положении некоторое время, замерев на месте. Люди притихли. Тишина казалась зловещей.
     — Сейчас великая жрица скажет нам волю богов, — шептались хатты.
     Среди них была и Филлида. По одну сторону от нее стоял Сигурт, а по другую Хельгруна. Филлида знала, что сейчас жрица вынесет ей приговор, но она не пыталась уйти от судьбы. Исчезни она сейчас, хатты никогда не поверят в ее невиновность. Час настал, Ромильда все предусмотрела. Погода в тот день стояла ужасная: солнце закрыли тучи, да еще, как назло, поднялся сильный ветер, словно природа протестовала против пролития невинной крови хаттов, против осквернения их святынь. Волосы жрицы развевались на ветру. Сейчас она напоминала одну из праматерей, вставшую из гроба, чтобы прийти сюда.
     Ромильда словно отключилась от сует этого мира, она была сейчас где-то в ином мире, где обитают духи, нашептывающие ей вещие слова. Жрица словно перевоплощалась, она находилась далеко отсюда, где нет печали и слез. Но вот, наконец, Ромильда снова спустилась на землю из заоблачной выси, в которой еще недавно парила ее душа.
     — Духи рощ говорят мне, чтобы я разложила руны, — сказала жрица, смотря куда-то вдаль.
     Руны были знаками, сделанными из костей животных. Их раскладывали для того, чтобы узнать судьбу. Рунический знак что-то да обозначал. Жрица взяла мешочек с рунами и, перемешав их, стала раскладывать. Хатты затаили дыхание, а жрицы шептали слова молитвы. Наконец все руны были выложены и Ромильда подняла свой горящий взор к народу.
     — Ну, что? Что видишь, священная жрица? — кричали хатты.
     — Посмотрите сами, — произнесла Ромильда, указывая на получившийся рунический знак. Хатты в ужасе закричали:
     — Перевернутый знак Водана, это конец! Всех нас ждет погибель! Скажи, о жрица, за что боги наказывают нас?
     И тут Ромильда встала, ее глаза вспыхнули ненавистью:
     — За то, что вы приютили чужеземку. Вы пригрели на своей шее змею! Это она — источник всех наших бед. Она ведьма! Я говорю слова богов, которые шептали мне духи, когда моя душа пребывала в их обители, — Ромильда замолчала, внимательно наблюдая за толпой. Люди стали недоверчиво коситься на Филлиду и осенять себя знаками, защищающими от колдовства. Они стали бежать от нее, как от прокаженной и вскоре девушка стояла одна, не считая Сигурта и Хельгруну, не оставивших подругу в беде. Но взгляд Филлиды был чистым и открытым, она без страха смотрела в глаза жрицы, устами которой решалась ее судьба. Филлида не боялась больше смерти.
     — Вспомните слова предков, — продолжала Ромильда, — они предостерегали вас, чтобы вы не верили льстивым речам чужеземцев. Из-за чужеземки боги разгневались на вас. Вы впускали ее в свои дома, делили последнюю еду, но она погубила вас. Иначе, как вы объясните дар этой женщины исцелять людей, если темные силы не содействуют ей? Она помогала вам, чтобы усыпить вашу бдительность, чтобы вы поверили ей…
     — Неправда! — закричал Сигурт. — Ты лжешь! Ты предсказала мне смерть, Ромильда, но я жив. И та, которую ты сейчас назвала колдуньей, спасла мою жизнь. Признайся, что ты не умеешь исцелять людей!
     Глаза Ромильды вспыхнули гневом:
     — Ты не должен был жить! Духи сказали мне это… Тебе было суждено умереть, так распорядились боги. Но эта женщина нарушила волю богов, она ведьма!
     — Но она спасла ребенка Халльгерт, — вмешалась Хельгруна, опустив глаза.
     — Укращать змей умеют или жрицы или колдуньи, — все так же спокойно отвечала Ромильда.
     — Не спорьте с ней, друзья мои, — прошептала Филлида, — все ваши слова она обращает против меня.
     Но хатты все еще боялись произнести вслух, что Авенахар ведьма и тогда жрица снова стала говорить:
     — Она приютила в своей хижине Хельгруну, которая распускает ночью свои волосы. Чужеземка опровергла мои слова, она подстрекала вас, требуя, чтобы вы ей поверили. Никогда еще не было такой беды, как в этот год, а все из-за этой женщины, которая посеяла в ваших сердцах сомнения, относительно жриц Фрии, которые всю жизнь были верными наставниками для вас. Какие еще доказательства нужны вам? — Ромильда сделала паузу и, видя, что толпа вне решительности, продолжала:
     — Духи сказали мне, что ночью она распускает волосы и разговаривает с темными силами, которые покидают царство Хелля, чтобы встретиться с ведьмой. Эта женщина заваривает травы, чтобы делать из них яд. Она насылает на людей порчу. Именно она виновна в падении нашего народа. Столько веков волки не решались напасть на наше племя, но эта чужеземка накликала проклятье на весь наш род. Разве она не ведьма?
     Ромильда вопрошающе посмотрела на хаттов.
     — Ведьма! — закричала одна из жриц.
     — Да, она колдунья! До ее появления мы жили счастливо и мирно! — подхватил кто-то в толпе.
     — Вот именно! — произнесла Ромильда. — Беда с вами случилась из-за того, что вы забыли слова предков. вы не слушали наказов жриц, а восхваляли эту чужеземку, которая околдовала вас! Она хочет вашей погибели и вторглась в эти края именно для этого. Фрия сказала мне, что если эта ведьма будет наказана по древнему обычаю, боги не будут столь строги к нашему племени. Быть может это задобрит их!
     Хельгруна зарыдала, бросившись на шею Филлиды. Но ни один мускул не дрогнул на лице девушки от жестоких слов жрицы.
     — Ведьма, ведьма! — закричали хатты.
     — Опомнитесь, что вы говорите! — вскричал, вне себя от раздражения, Сигурт. — Она столько раз спасала вас, исцеляла больных, помогала в делах. Авенахар дитя богов, вы не смеете обвинять ее в колдовстве!
     Но было слишком поздно. Толпа была в бешенстве. в Сигурта полетели камни. Хатты хотели смерти чужеземки, потому, что малейший намек на причастность в нападении римлян вызывал в них неистовство. Они готовы были на все, лишь бы виновник их бед получил сполна. Они хотели отомстить за то, что им, гордому и независимому племени, пришлось склонить голову перед Римом. Они хотели отомстить за убитых мужей, женщин, детей, за сожженные дома, вырубленные рощи, разоренные жилища, оскверненные святилища. Виновник этих несчастий должен быть подвергнут неминуемой смерти. Но хатты сами не осознавали того, что винить во всем Филлиду было просто глупо. Истинный виновник этого невиданного бесчинства и падения свободного племени был император Рима и мира — Домициан, который послал сюда свои войска для расправы с хаттами, так как боялся этого племени. Но эти дикари, жившие, отчасти как первобытные люди, вряд ли вообще слышали это имя. Домициан, вернее его легионеры, которые сожгли ни одну деревню, а  и все другие, которые принадлежали хаттам. Их вождь был захвачен в плен и убит. Но хатты обвинили во всем Филлиду, сами не веря в то, что говорят. Они продолжали кричать:
     — Авенахар ведьма! Смерть колдунье, наславшей проклятье на весь наш род!
     Ромильда с победоносным взором обернулась к Филлиде:
     — Ну, что скажешь в свое оправдание?
     Девушка стояла с высоко поднятой головой:
     — Мне не в чем оправдываться, — сказала она . — Твои слова глупы и бессмысленны. Ты хочешь обвинить меня в том, что я приносила пользу людям? Или в том, будто я наслала на вас римских легионеров? Это смешно!
     — Нет, — произнесла жрица тоном, не терпящим никаких возражений, — я обвиняю тебя в том, что ты общаешься с силами зла и именно ты наслала проклятье на наше племя! Поэтому, чтобы избавиться от этого проклятия, нужно уничтожить источник зла. — Ромильда указала на Филлиду своим жезлом. — Посему ты приговорена к смерти и этот приговор вынесли тебе сами боги… Завтра на рассвете ты будешь казнена по нашему древнему обычаю. — Тебя утопят в болоте… Хочешь что-то сказать перед смертью?
      — Да, — ответила Филида, — хочу. Я знала, что ты обвинишь меня. Ты не могла простить того, что хатты обращаются за помощью ко мне, а не к тебе. Они любили меня больше и я исцеляю людей не словами и молитвами, а опытным лечением. Мне известно, что ты ненавидишь меня, Ромильда и хочешь погубить! Что ж, тебе это удалось! А вы, племя хаттов? Ведь вы же знаете, что я не сделала вам ничего плохого! Но я не виню вас за это… Наслаждайся своей местью, Ромильда, а я все сказала.
      Воцарилась гробовая тишина. Хатты знали, что Филлида говорит правду, но они не смели перечить жрице и поэтому стояли с поникшими головами, не смея взглянуть в лицо АВенахар и Ромильда чувствовала это. Она стала спиной к Филлиде и подняла жезл:
      — От имени всего нашего племени, я проклинаю тебя, колдунья! Завтра на рассвете ты умрешь, а пока… уведите ее!
      — Я спасу тебя! — шепнул Сигурт Филлиде. Пришли два воина, вооруженные деревянными копьями. Они схватили девушку и увели в стойло для лошадей, которых угнали римляне. Один из воинов резко толкнул ее на пол и деревянная дверь со скрипом закрылась. Филлиде оставалось ждать приближения смерти.