-Вы свободны и можете уходить куда хотите. Я дам вам время собраться и уйти, но потом если я еще раз встречу вас с оружием в руках направленным против меня или моих товарищей вам будет несдобровать, — я делаю паузу.  Даю моим словам проникнуть в их сознания, так как знаю, что в такие минуты человек находится в шоковом состоянии и до него доходит крайне долго и продолжаю:

— Те, кто пожелает временно остаться с нами, может оставаться, но будет обязан беспрекословно выполнять все мои команды. Однако до той поры пока я ни решу, что я больше не нуждаюсь в вашей помощи, вы не сможете покинуть нашу группу. Выбор за вами, время пошло.

Я не стою над их душами, не подгоняю их, торча перед ними, как это обычно происходит у людей, которые спешат добиться от других принятия именно для себя благоприятного решения. Мне не нужны случайные и зачастую бесполезные или малополезные попутчики. А моя выгода, если можно так назвать мое желание укрепить отряд, принесет пользы лишь тогда когда эти парни самостоятельно и искренне захотят присоединиться к нам. Я, проходя мимо викарии и видя ее нерешительность, останавливаюсь и интересуюсь все ли у нее в порядке. Она утвердительно кивает головой и идет вытирать капли крови с лица, вернувшегося к костру Тимы. Он хмур “не по-детски” и в его глазах я читаю раздумье, но он уже и не выглядит ребенком, каким я встретил его несколько долгих часов назад. За столь короткое время он увидел столько всего “ необычного” что не удивительно,  что он так быстро повзрослел. Так мужчинами и становятся – проходя сквозь тьму и огонь. Меня лишь на минуту посетил вопрос: Почему он это сделал? И я спрашиваю у Володи:  Вы же с Тимохой близкие друзья, кто его родители? Владимиру неловко говорить при Тиме и он, отведя меня в сторону с неловкостью отвечает, что у него одна мама и младшая сестренка. Мама сотрудник полиции, а сестренке всего пятнадцать лет. “Вот так вот все просто и коротко”, — я смотрю на Тиму и с горечью думаю, о том, что сейчас он отомстил не за Елену и ее дочь, а за свою маму и сестру. Оптимисты говорят: “Надейся на лучшее, готовься к худшему”. “Но можно ли надеяться там, где для этого нет никаких предпосылок? Я ведь собственными глазами видел, что весь город увешан трупами сотрудников полиции – словно обезумевшая толпа составила заранее списки и потом целенаправленно охотилась исключительно на одних силовиков. Я ведь искал свою жену, я знаю, сколько выживших полицейских попало в фильтрационные центры города. Немного. А остальные, разорваны толпой? Я не хочу об этом думать…”.