Я обвожу взором поле боя, оценивая результат артиллерийского обстрела и масштаб поражения таштагольцев и удовлетворенно заключаю, что парни дрались мужественно и с должным мастерством – враг тоже понес потери. Несколько вражеских БМП и БТР, пара вспоротых Терминаторов, Т14М распиленная пополам взрывом ПВ гранат. Возле танка я останавливаюсь, заметив блеск металла в раскисшей каше из земли и пепла, и соблюдая все меры предосторожности, покидаю машину чтобы, спустившись обнаружить останки одной из сестер. Кто это был и какому ордену она принадлежала определить было уже не возможно – от тела мало что осталось. Но я поднимаю ее меч, наполовину вынутый из ножен, с нескрываемым восхищением любуюсь узором на его лезвии, без ошибки определив статус его владелицы и место где его выковали. Он столь же прекрасен, как и “Нефилим “ но создан иными мастерами и по иным технологиям, значительно древним – времен окончания войны на Небесах. Я делаю им взмах, наношу удар ножнами воображаемому противнику и чувствую, как в моей душе все закипело, забурлило, вспыхнуло ярким светом и обжигающим пламенем. Удар, удар, еще удар! Рев боевых слонов, рев боевых машин, вой банши и штурмовых планеров, рассекающие воздух тяжелые взмахи крыльев архангелов и драконов преисподней, звон мечей и свист реактивных пуль. Боже, какой восторг, вновь услышать эти чарующие звуки, снова испытать это блаженное  чувство боя! Какая энергетика у этого клинка! Какой Дух! …Я скорбно склоняюсь над останками, ища еще что-нибудь, что могло бы мне подсказать с большей долей уверенности кому они принадлежат. И нахожу намоленный маленький готический крестик с цепочкой из сотни мелких черных жемчужин скрепленных между собой титановыми кольцами. “Мать-арбитресса или кто-то из близко приближенных к ней сестер-заступниц — такие реликвии не могли принадлежать никому другому кроме них. Да и “ пространственные” гранаты  это тоже своего рода реликт древней войны и их “кому попало”, не доверят”, — констатировал я, завершая осмотр. Бережно протерев лезвие катаны, ветошью найденной в танке, я убираю святое оружие в ножны, выполнение из вымоченной в слезах купидонов древесины “железного” дерева и возвращаюсь в кабину. Девятая в последний раз призывно ревет и, не дождавшись ответа, мы уходим, осознав, что здесь больше ничего не осталось – ушла даже Смерть, а через год два уйдет и Память когда Время закончит свою трапезу.