Я отвлекаю Тимоху от его раздумий вопросами, на которые я уже знаю ответы. Я интересуюсь, все ли ценное они собрали, проверили ли автомобили и в каком они состоянии. Я задал с десяток вопросов, не имеющих никакой для меня необходимости и между которыми я вставил один единственный, но важный: “Как ты сам, готов или еще нужно время собраться?” Вопрос двусмысленный, я знаю, потому специально выстраиваю слова так чтобы загрузить человека и не дать ему сконцентрироваться только на одной теме. “Правильно ли ты поступил? Не кори себя и не сомневайся парень. Ты все сделал правильно”. 

Я хвалю его и Владимира и говорю что они молодцы, все сделали верно! Я опять выстраиваю фразу с двойным смыслом и ловлю скромную улыбку и одобрительный кивок Иносенсии. Сейчас его нужно поддержать, похвалить, а со временем он сам научиться, на автомате быстро принимать решения, отличая “хорошие” от “плохих”. Я не учу его соблюдать равновесие – это слишком сложно и затруднительно порой даже для меня. Пусть пока научится принимать правильные решения и делать хорошие дела.

Я иду к техникам и после недолгого разговора с ними получаю и от них подтверждение что Вольво и трал в полном порядке, БШМ закреплена, как и должно, а их самих успели вооружить, и выдали рацию. Мне жалко лишь то, что Тайфун, который они использовали для перевозки своего переносного оборудования и инструментов больше не годится ни на что. Правда у нас есть один бронированный четырехосный КАМАЗ, но он битком набит всяким скарбом, что вояки успели на мародёрствовать в деревне и ее магазинах. Кроме того в этот КАМАЗ еще и ребята натаскали всяких ящиков и накидали неиспользованные гранатомёты, пару станковых пулеметов и всякой дряни по мелочи. Второй КАМАЗ вояк тоже набит, чем попало, а в нашем грузовике помимо бочек с соляркой расположилась свинья” начштаба”  — “руки так и чешутся его выбросить его где-нибудь поближе к логову тварей”. Но на глаза попадается шикарный ТБРЭМ с большим прицепом, загруженным “черт пойми чем”,  и совершенно ненужным нам. А через пять минут на него еще и механик-водитель нашелся, с офицерским званием и навыками управления подобными машинами. Из трех освобожденных мной пленных танкистов двое изъявили желание остаться с нами, а один ушел – не по пути ему оказалось с нами, с Алтая он. “ И, слава богу, что из деревни”, — подумал я: “ Будет мужику, по крайней мере, куда и кому вернуться”. Вот только ушел он по-английски, не попрощавшись – видимо испугался, что я передумаю или уговаривать начну его остаться. Уговаривать не стал бы, а вот пару советов дельных охотно бы дал. Ведь как-никак приближается ночь и вот уже, и Кара начинает беспокоиться и подает тревожный знак, сигнализируя о том, что началось движение тварей. Я знакомлюсь с ребятами, интересуюсь все ли в порядке и нужно ли что и, предложив им вооружиться до зубов распределяю, кто, чем будет управлять и кто на чем поедет. Теперь время начинает нас поджимать и его не остается на раскачку и ответы на вопросы. “ Поговорить мы еще успеем. А пока если что сестра викария или парни объяснят-пояснят”.  Я приказываю всем быть начеку и ожидать появление гостей в любой момент, а сам бегу к Волчице и, бросив взгляд на окна, все еще освещенные фарами Девятой замечаю одинокий силуэт Елены Николаевны. “ С этим алтайцем у них было больше шансов пережить эту ночь. …Почему она не проявляет никакого беспокойства, все еще не оделась? Почему она выглядит такой беспечной? …Да какая мне разница, она не маленькая и я ей в няньки не нанимался. И, она порченая. Точка”. Где-то вдалеке, на другом конце деревни раздаются автоматные и пулеметные очереди и я, поднявшись к Каре первым делом интересуюсь, что у нее на радаре в том районе. Но она лишь качает головой – маркеров активации транспортных средств нет, а засечь тепловые метки невозможно из-за большого расстояния. Зато она обращает мое внимание на многочисленные метки тварей медленно приближающихся к нам с востока и северо-востока и одну одинокую метку человека на юге. Твари ползут не только с кладбища и со стороны реки Кондомы – а дальше место, где наших накрыли артиллерией, сложный ландшафт, карьер, множество речек и заболоченная местность – выход энергетических потоков. Гиблое место — одним словом.