-Не сомневаюсь! – прошептала Элли. – Золотые кудряшки, огромные голубые глаза и твоя непередаваемая улыбка…

-Ревновать не будешь? – спросил Рэймонд, вглядываясь в ее лицо. – Даже не думай!.. Я, конечно же, буду любить ее очень сильно, это правда! Я сделаю для нее все возможное и невозможное, я подарю вам обеим весь мир… Но Элли… Никогда не надо ставить телегу впереди лошади, понимаешь? Первой всегда будешь ты, только ты, милая! Я столько пережил, потеряв тебя, столько похоронил пустых надежд, столько боли вытерпел, уверенный, что собственными руками навсегда лишил себя единственного счастья, что теперь… Это любовь, Элли! Это то самое, что дороже всего на свете! Дороже даже детей, которых ты родишь. И пусть это будет только эта будущая девочка, неважно! И даже… даже если бы случилось так, что ты не смогла бы родить, я любил бы тебя нисколько не меньше, поверь! Сначала ты, Элли, а потом уже все остальное. Слышишь?.. Постой, но то, что мы тут с тобой… Это не вредно?

Элли улыбнулась, утирая слезы.

-Ничего, можно. Доктор сказал… А ты заметил, что Ланкастер сказал об ее улыбке? – спросила Элли, кивнув на куклу, сидевшую на комоде с часами. – Она ведь никогда не улыбалась по-настоящему! Только если случайно, мельком или боковым зрением можно было иногда увидеть ее улыбку. Как же так?

-Ну… возможно, если говорить о кукле, как о реальном существе, как мы считаем, то она так любила свою хозяйку, что полюбила и Ника, ради которого только и стучало сердечко Элли. Вот и встречала его всегда такой явной улыбкой, что иначе он ее себе  не представляет… Давай-ка, ложись спать! Тебе теперь полезно много спать, хорошенько высыпаться и так далее.