Небо на двоих Небо на двоих. Глава 7

Брэндан тронул Ричарда за руку – тот сидел в кресле рядом с иллюминатором и вот уже с полчаса глядел в одну точку – куда-то во тьму ночи.

-Ричард? С тобой все хорошо?

-Хорошо?

И Брэндану стало не по себе от взгляда потемневших глаз друга.

-Пока ее не будет рядом, вряд ли что-то может быть хорошо… — голос Ричарда почти невозможно было узнать.

-Но ведь… все, вроде, нормально? Нет? Вы, я видел, очень нежно попрощались и по ее глазам…

-Я только и вижу, что ее глаза… Смотрю в иллюминатор, а вижу ее глаза. И в них столько горя. Она стойкая, эта девочка! Она старалась улыбаться даже тогда, когда я был не в силах справиться с собой. Она держала меня на своих ладошках, она лелеяла сердце мое, сжимавшееся от тоски, она убивала слезы… А теперь она там совершенно одна, и я чувствую, просто всем своим нутром чувствую, как ей плохо, как одиночество сжало ее в кулак безысходности, хоть и, уверен я, старается она держаться. Что мне делать, Брэндан?! Что мне со всем этим делать???

-Напитки, господа? – хорошенькая стюардесса возникла около них с тележкой.

-Коньяк есть? – хрипло просил Ричард.

-Ричи… — тронул его за рукав Брэндан.

-Отстань, не маленький!.. Так есть?

-Да, конечно, сэр!

И стюардесса поспешила налить в маленькую рюмку коньяка.

-Вам с лимоном, сэр?

-Давайте! Не надо лимона…

Ричард жадно выпил и поднял глаза к потолку.

-А ты разве не решил, что делать? – тихо спросил Брэндан.

-Решил. Я развожусь с Лорной на любых условиях и женюсь на Мэри. Очень просто. Я и кольцо ей подарил, и руки попросил… Рано, конечно! Но пусть она будет уверена…

-Почему ты боишься, что ей сейчас так уж плохо? Она должна верить тебе! А если верит, то и бояться, тосковать нечего. Ты приедешь и заберешь ее, когда разберешься с разводом. Разве не так?

-Так. Все так, Брэндан. Только вот ощущаю я что-то не то и все. Как предчувствие какое-то. Больно очень… Точно, твердит мне кто-то – напрасно ты оставил ее одну! Напрасно! Дождался бы ее документов и ехали бы вместе… А так… Господи, она рядом была бы, Брэндан!! Она… Это такая женщина, Брэндан!

Ричард схватил друга за руку.

-Я не стану говорить о…черт, ты понимаешь, о чем, но никогда в жизни со мной такого не было! Я просто уже не думал, что способен на это. Но с ней… Мне словно, опять лет тридцать, Брэндан!.. Но главное, она… такая родная, такая близкая, точно и выросла на моих глазах, точно, воспитывал я ее для себя – абсолютно мою. Понимаешь?

Ричард тряс Мастерса за руку, а тот глядел на друга, радовался за него совершенно искренне, видя как горят и… плачут его глаза, и пугался. Он видел, что Ричард на грани, видел, как напряглись вены на его лбу и висках, как покраснело его лицо.

-Ричи… дорогой, я все понимаю, я рад за тебя, но… ты должен успокоиться. Слышишь? Ты слышишь меня?

Ричард зажмурился, выдохнул воздух и с силой потер лоб.

-Брэндан… Я понимаю, что вероятно, просто сошел с ума, но это прекрасное сумасшествие!

-Ты мне лучше скажи, как ты себя чувствуешь! Ты в порядке?

-Не знаю… Голова болит что-то…

-Не стоило пить коньяк… Может, минералочки?

-Да нет… Пройдет… Все пройдет. Надо будет сразу позвонить ей, как только прилетим!

-Так у них наверное, уже ночь будет или раннее утро?

-Господи, Брэндан! Когда ждешь, поверь, совсем на важно, разбудят тебя или нет. Она обрадуется, я знаю!

-Конечно, обрадуется!.. Но почему ты так волнуешься за нее? Что-то у нее не так в жизни, проблемы какие-то?

-Да нет… Как будто, все в порядке. И друзья есть… Но у нее такой потерянный взгляд был, когда мы прощались! Не просто огорченный предстоящей разлукой, а именно потерянный. Боюсь, она просто не все мне рассказала.

-Что она замужем, что ли? Ты этого боишься?

-Вряд ли это может быть так… Да хоть бы и так! И черт с ним! Я ведь тоже не свободен пока… Пусть хотя бы пальцем ее тронет – убью просто!!

-Уверен! – отозвался с улыбкой Брэндан. – Тебя только тронь!

-Меня – сколько угодно, но ее… Никому ее не отдам!.. Я бы вообще от нее ни на шаг не отходил. Ее так и хочется все время ласкать, целовать, прижимать к себе…

-Так бы и сожрал наверное, да?

-Хохочешь… Брэндан, это моя кровь, мой воздух! Недаром все, недаром я искал ее и нашел. Видишь? Это Судьба, которая самыми невероятными способами взяла и соединила нас, настолько далеких друг от друга, раскиданных в разные страны, разговаривавших на разных языках.

-Да разговаривали вы именно на одном языке! И я не имею в виду наш родной английский. Это тот язык, на котором мы четверо – ты, Эдди, Джо и я разговаривали много лет. Она его поняла и заговорила на нем. Закричала! Да так, что ты услышал, примчался вот, что бы цыпленок этот крохотный не пропал в одиночестве там, что бы давилкой этой серой не уничтожило. Ты спас ее, а она спасет тебя, Ричи!

-Спасибо, Брэндан! Спасибо… Пальто бы снять, а то я как бухнулся сюда в нем, так и сижу, парюсь.

Ричард приподнялся, машинально сунул руки в карманы пальто – вдруг что-то выпадет и внезапно застыл, а потом медленно вынул левую руку и разжал ладонь. В ней лежала, тускло переливаясь в приглушенном свете салона, серьга Маруськи с большим голубым аквамарином.

-Брэндан, гляди!

И забыв о пальто, Ричард упал, пораженный, в кресло.

-Она опять у тебя?! – Брэндан протянул руку и едва ли не с благоговением взял из ладони Ричарда серьгу. Оглядел ее, любуясь ярко-голубым цветом камня и вернул.

-Я уже ничего не понимаю! – прошептал тот. – У нее не было времени, что бы вынуть ее из уха и положить в мой карман!

-У Мэри и тогда возможности не было оставить ее в твоей постели! Тем не менее, она оказалась там. Сечешь?.. Я даже не пытаюсь объяснить этих чудес, но мне кажется, что, как и в прошлый раз, она поможет вам встретиться. Сказкам все-таки, есть место в нашей жизни, дружок! Если только в них верить…

-Я верю только в одно – в то, что пережил с нею. Ради этого стоит жить, Брэндан! Это ощущение – когда держишь ее в руках, когда смотришь ей в глаза, когда забираешь ее всю и отдаешься ей… Всю свою жизнь отдаешь и не жаль, потому что, чувствуешь, как ее жизнь втекает в тебя, вся ее любовь. Не страшно, Брэндан! Понимаешь? С ней рядом чувствуешь, точно ты бессмертен, что сбережет она тебя… Вот в это я верю. И когда ее нет… Тогда все возвращается – старость, страхи, безнадежность, все это за горло хватает и воздуха нет, дышать нечем. Боюсь, и с ней сейчас то же самое. Только со мной рядом ты, мой друг, и мне не так тяжко хотя бы потому, что ты все понимаешь, тебе я все могу рассказать и худо-бедно, но ты поддержишь меня своими неуклюжими утешениями, — Ричард грустно улыбнулся. – А вот с ней никого.

-С ней ты… Можешь не слушать меня и мои неуклюжие утешения, — Брэндан улыбнулся в ответ, — я понимаю тебя. Она и впрямь выглядела так, точно никогда тебя больше не увидит, точно и выхода нет. Маленькая и совершенно беззащитная. Но… видел, как она охрану смогла уговорить пропустить ее? И это этих железобетонных парней! Поверь в нее и не изводись, Ричард! Мне кажется, что сейчас, уставший, расстроенный расставанием, ты просто все преувеличиваешь. Ничего, немного времени пройдет, и ты успокоишься, поймешь, что миллионы людей каждый день вот так же надолго расстаются, что бы встретиться опять. Просто даже расходятся каждый день с утра на работу, не думая о том, что любого из них может сбить пьяный водитель. А ведь это может произойти с каждым!.. Не накручивай себя. Ты приедешь, разберешься со своими проблемами и заберешь ее к себе. Вот и все! И пройдет не сто лет, не двадцать и даже не год. А всего несколько недель в худшем случае. Слышишь меня?

Ричард сидел, опять уставившись в иллюминатор.

-Я знаю, Брэндан. Знаю… И все равно, сердце не на месте.

-Тогда дождись приземления и позвони ей! Уверен, она ответит тебе, безумно счастливая слышать твой голос. И все у нее хорошо.

Ричард усмехнулся:

-Конечно же! Только что бы успокоить меня, она станет весело щебетать мне о своей любви, а когда разговор закончится, разревется в подушку. Думаешь, я всего этого не знаю? И ни она, ни я слов так и не найдем, что бы утешить друг друга. Только объятия, Брэндан!.. Вот клянусь тебе, когда кончится все это, когда увижу ее, обниму – не отпущу ее больше никогда и ни за что! Никуда!! За ручку водить буду даже в туалет!

Брэндан расхохотался.

-Ну, вот, наконец, и Ричи Тайлер вернулся! А то, прямо, скорбящий ангел какой-то.

-Скорее, демон. Убить готов любого, кто к ней хоть на ярд приблизится!

-Ты еще и ревнивец!

-Еще какой! Только сейчас это понял. Вот все равно было раньше. С любой из моих жен. А уж про подружек и не говорю. Знал, что никуда не денутся. Самоуверенный болван! А ей верю, как ни одной из них, и ревную просто смертельно. Ведь каждый день, пока меня не будет, с ней рядом будут мужчины – на работе, в метро. Где угодно! И любой из них способен разглядеть, какая она, захотеть способен, позариться. А она так молода… по сравнению со мной! Брэндан!!

-Молода и очень привлекательна! Не спорю.

-И что?

-Что?

-Что ты на это скажешь, черт тебя побери?

-Забудь и найди себе постарше, понезаметнее как-то и плюй в потолок… со скуки. Что еще?! Можешь еще с Лорной помириться.

-Да иди ты!!

-Пока некуда. Из самолета на ходу не выпрыгнешь!.. Ричард, я все понимаю и готов выслушать весь этот твой бред, который будет выкипать и выкипать, пока ее нет рядом с тобой. Ради Бога! Все твои сомнения… Их надо, как говориться, пережевать и выплюнуть. На это нужно время. Потерпи! Просто потерпи. Займись своими делами, звони ей время от времени, слушай ее голос… Поверь мне, все наладится! Не думаю, что этой занятой даме Судьбе так уж охота заостряться именно на вас, издеваясь и готовя что-то совершенно ужасное. Все пройдет и кончится, вы будете вместе. Она будет холить и лелеять тебя, ты будешь млеть в этом счастье, она нарожает тебе маленьких Ричардов и ты на старости лет будешь хвалиться всем – что вы, что вы?! Это мои детки, а не правнуки!!

-Вот как дам тебе сейчас в глаз!!.. Ну, какие правнуки?!.. Тьфу! То есть, детки!

-Такие! Маленькие, пухленькие, с голубыми глазками и светлыми кудряшками. Ты вроде, как в курсе – другие уже выросли.

-Вот и именно, что выросли! Куда уже мне…

-Эгоист ты, вот кто! Тебе, может, и некуда, а ей? Ее ты спросил?

Ричард перевел на Брэндана совершенно растерянный взгляд.

-Черт, Брэндан… Я ведь и понятия не имею, предохранялась она или нет! Я-то точно нет. Да и никогда как-то… Боже мой, а что если… Да нет, я уже слишком стар, что бы что-то могло произойти!

-Так бы и сказал – что бы Мэри забеременела! А то – «что-то произойти»! Называй вещи своими именами. Особенно такие!.. И не факт, дорогуша, что в твоем возрасте нельзя сделать ребенка…А представь, если получилось! А? Ну, представь только!!

-Спятил, да?

-Кто? Ты или я?

-Оба! – рявкнул Ричард, но не смог бы никого обмануть этим, тем более Брэндана, который ясно увидел, как блеснул свет в грустных глазах друга.

-Ты не хотел бы? – не унимался Брэндан.

-Я теперь столько всего хочу! И уж если это случится… Брэндан, а ты подумай – я ведь могу уже не увидеть его взрослым, не узнать, каким он станет. Или она. У меня есть дети, я был счастлив, когда они появились на свет, и я вырастил их, как смог, увидел, что из этого получилось и, в общем, доволен. Они славные. Но этот ребенок…

-А что «этот»? Не вовремя, что ли? Не вовремя, это когда девочке лет пятнадцать и ни образования у нее, ни семьи толком. Вот это не вовремя! И то… Ребенок – есть ребенок. Тем более, если по любви.

-Я… — Ричард замолчал. – Пусть уж сначала она со мной окажется, и я уверюсь, наконец, что не старик для нее, что ее любовь – не дань просто моей известности, моей принадлежности к «Королевскому Кресту», который она так обожает.

-Ты сам себе противоречишь! То уверяешь меня, как сильно она тебя любит, что это – твоя половинка и так далее, а теперь не веришь в нее.

-Нет, Брэндан. Я теперь в себя не очень-то верю. И когда она это поймет, когда увидит, что перед ней не тот Ричард Тайлер, которым она восхищалась, а лишь его сильно постаревшая копия…

-Вот врезал бы тебе сейчас! Тебе пить нельзя, Ричард Тайлер – все мозги вон! Ты еще откажись от нее!

Ричард перевел на Брэндана уставшие свои глаза.

-Отказаться?.. Нет, Брэндан. Не смогу. Боюсь, я стал еще большим эгоистом, чем прежде. Я заберу ее, я прикую ее к себе и… будь, что будет. Она верит в меня. И даже если что-то еще может разочаровать ее во мне, я сделаю все, что бы этого не случилось… Господи! Ты мне просто всю душу вывернул этим своим предположением о ребенке, Брэндан!

-Чего это, а ? Чего так разволновался?

-Этот ребенок, родись он и в самом деле, стал бы мне дороже всех остальных, как ни дико это звучит. Потому, что она сейчас дороже всех… Скорее бы уж Лондон! Дождаться не могу, что бы телефон включить…

***

Телефонный звонок застал ее дремлющей на стуле возле окна. Накрасившись, причесавшись, она почувствовала голод. Вернее, некий слабый его отголосок, который давила и давила сигаретами. Никак ей не хотелось завтракать здесь, боясь, что Славик вот-вот проснется. Но до утра, до того времени, когда можно было бы уехать в парк, было еще слишком далеко. Всего лишь начало пятого. Идти на кухню и греметь там чайником, холодильником, посудой, когда прямо за стенкой вечно всем недовольный папаша… Ну, уж нет! И в лучшие-то дни, когда и со Славиком отношения были более или менее нормальные, и у нее настроение хорошее, Маруська старалась не выбираться на кухню одна. Пусть уж Славик гремит и по башке за это получает! А уж сейчас, когда совершенно непонятно, чем может закончится Славкино пробуждение, соваться за завтраком точно не стоит… Так вот и сидела она, облокотившись на спинку стула, пока не задремала, выкинув из головы все мысли, кроме воспоминаний о Ричарде. Руки его, такие родные… Она так мечтала когда-то прикоснуться к ним, поцеловать! И они ласкали ее, она жалась к ним губами, млела под ними, отдаваясь в их власть, истинную власть любящего мужчины, которого она обожала… Маруська вздрогнула, затрепетала от воспоминаний, от ощущений таких ярких еще. Где же ты, Ричард?! Сердце мое, ты так теперь далеко! Вернешься ли… И снова его глаза. Сердце его все в них, ясных, таких ярких, лазурных… Он не знал, а ведь выбрала она те серьги именно из-за небесно-голубых аквамаринов, так напомнивших ей цвет его глаз… Слезы его… Маруська заплакала. Сердце ее сдавило вдруг, защемило так сильно, словно, где-то… где-то плохо ему, ее Ричарду. И слезы его – не воспоминание, реальны они, и плачет он где-то, так далеко от нее. Ричард, господи!! Прижать бы сейчас лицо его к груди, волосы его гладить, целовать его, всего-всего и шептать, шептать – я люблю тебя, родной мой! Я так тебя люблю!! Я с тобой… с тобой, Ричи…

***

-…Девочка моя… Я знаю… Не уходи! Бога ради, только не уходи!! Побудь со мной хоть немного… Девочка моя… Мэри…

-Ричард!! Ричи, проснись! – голос Брэндана.

-А?.. — Ричард с трудом открыл глаза. – Что, Брэндан?

-Ты разговаривал во сне… Идем на посадку, Ричи! Только что командир объявил… Ты как? У тебя глаза опухли.

-Ее видел… Она… где-то в темноте. Звала меня. А потом… обняла, прижала к груди мою голову, целовала и все шептала, как любит меня… Брэндан, это невыносимо! Она там одна, в темноте, плачет… Я должен лететь обратно!!

-А развод?

-Да черт с ним!! Успею еще. Привезу ее сюда, поселю где-нибудь, где не достанет никто, и подам на развод.

-Это будет не честно по отношению ко всем, Ричи. Пойми! И по отношению к Мэри, прежде всего. Разберись пока со своими делами. Так будет лучше.

-Если бы я мог сейчас вот так же рационально рассуждать!.. Больно, Брэндан! Всю грудь сдавило, сердце как кувалда долбится в ребра… Такая тоска, ты не представляешь!.. Ну, вот и Хитроу! Слава Богу!

***

Маруська так подскочила от звонка сотового, что аж сердце в пятки ухнулось от неожиданности. Спросонья она никак не могла нащупать телефон, чуть не уронила его, звеневший в тишине спящего дома так громко, что, казалось, все должны были проснуться разом и кинуться на нее с топорами…

-Алло!!.. Алло!!.. Я здесь!! – кричала Маруська, позабыв обо всем, да еще сразу на английском, будто знала наверняка, что это Ричард – а ведь даже на дисплей не глянула.

-Мэри! Девочка! – голос его сорвался. – Родная моя…

-Ричард! – прошептала она, и слезы разом хлынули из ее глаз. – Ричи… Я здесь. Я люблю тебя!! Слышишь? Ты слышишь меня?? Я так люблю тебя Ричард!!.. Ты долетел уже?.. Что я спрашиваю – конечно долетел… Как ты?

-Я хочу видеть тебя… Глаза твои видеть, Мэри! Я так скучаю по тебе! Ты веришь мне?

-Конечно! Ричард, конечно, верю! Я только тебе и верю… Ты ведь вернешься?

Как только она могла спросить такое?! Сердце сжалось в ужасе, осознав вину, но голос Ричарда вернул ее к жизни:

-А ты дождешься меня? Ты выйдешь за меня, Мэри?.. Я знаю, почему ты спрашиваешь – ты глаз моих не видишь, тебе плохо одной и все бесы…

-Да, они здесь, Ричард, но… я буду сильнее, я обещаю!.. И я так хочу тебя! Вот прямо сейчас! Так хочу чувствовать тебя… И…

-Что? Что, Мэри? Чего ты еще хочешь? Скажи мне!

Ричард заволновался так, словно, она сказать должна была что-то очень важное, от чего вся его жизнь сейчас зависела.

-Я… мне неудобно…

-Что-о?! – ее тон так рассмешил его своей совершенно детской наивностью, что даже на сердце, которое сдавливало на протяжении всего перелета, стало легче. – Что тебе со мной может быть неудобно?! Девочка, милый мой ребенок! Чего ты стесняешься?

-Я… — Маруська с усилием отогнала от себя последние сомнения и брякнула, — я ребенка хочу от тебя, Ричард…

И судорожно выдохнула, испугавшись сразу всего на свете.

-Мэри… Мэри! – и она услышала, как голос его дрожит слезами. – Это… правда? Ты правда хочешь рожать от меня? Я…

-Даже не смей говорить, что ты – старик!! – вскричала она. – Хочу и все!

-Хорошо… Господи, хорошо, Мэри! Все будет, как ты скажешь. Слышишь? Но сначала… Детка, я прошу тебя, сначала дождись меня! Да? Ты дождешься? Обещаешь?

Маруська выдохнула, секунду молчала, а потом спокойно и очень уверенно сказала:

-Я клянусь. Клянусь всем тем, о чем сейчас мечтаю, что дороже для меня всего на свете – я дождусь тебя, Ричард! Клянусь, что буду с тобой всегда… Мне страшно очень, Ричи, мой дорогой! Мне так страшно… — она невольно всхлипнула, но не от того страха, о котором говорила, а оттого, что увидела в эту секунду его глаза, его уставшие, взволнованные, тоже блестевшие слезами глаза. Глаза уже очень немолодого мужчины, годившегося ей даже больше, чем в отцы, но желанного до такой степени, родного настолько, что дыхание перехватывало от слез его.

-Мне так страшно еще так долго не видеть тебя, не слышать! – воскликнула она.

-Так ли, Мэри?.. Ну, что ты говоришь?! И я не о том, что я вот так, запросто возьму и появлюсь завтра перед тобой. Хотя, видит Бог и Брэндан тому свидетель – я чуть было не пересел на ближайший рейс до Москвы!

Она всхлипнула.

-Правда?

-Правда, милая. Правда!.. Вот он, Брэндан, рядом и может подтвердить… Мне очень плохо при мысли, что ты там совсем одна, без меня и моей поддержки, просто плохо без тебя. Но чем раньше я возьмусь за свой развод, тем быстрее мы будем вместе, имея на это полное и окончательное право. А ты пока сделаешь свои документы. Да?

Перед ее глазами резко все почернело, сердце упало, и она едва не задохнулась, удушенная воспоминанием о том, что ей никак не оформить загранпаспорта. Никак! Только один выход есть. Чудовищный, омерзительно кошмарный, но только один реальный.

-Ричард… — ее голос сорвался. – Ричард…

Остановись! Молчи!! Только не это! Упомянув лишь о том, что с паспортом сейчас возникнут непреодолимые трудности, даже и не заикаясь о твоих мыслях, том единственном пути к этому проклятому паспорту, ты ввергнешь его в такую пропасть отчаяния, что никогда себе этого не простишь! Молчи!!.. Да, он взрослый, сильный, настоящий мужик, человек, способный вызвать истинный восторг души. Он многие проблемы на этом свете может решить за пару минут. Но не эту. Здесь он бессилен, и именно это заставит его жутко переживать, в особенности, находясь так далеко от тебя. Не смей ничего говорить! Ты справишься сама! Ради него…

-Да, девочка? Я слушаю!

-Я… люблю тебя. Я очень тебя люблю!! Очень, Ричард!!!.. Ты помни об этом, прошу тебя. Каждую минуту помни! Хорошо?.. Что бы ни случилось.

-Но о чем ты? Что может случиться?? Мэри!

-Нет, нет, дорогой мой! Ничего конкретного. Просто… Если плохое настроение, если неприятности… Понимаешь?

-Я всегда об этом думаю! И я не договорил. Ты сказала, что не можешь видеть меня, слышать… Девочка моя, я видел тебя, задремав в самолете, я чувствовал тебя, твои объятия и поцелуи. Ты посылала мне когда-то такие сны, после которых я понял, что не могу не найти тебя. И теперь ты опять посылаешь мне эти сны. Попробуй возразить мне, что сама в этот момент не думала обо мне!

-Я и не возражу. Я тоже дремала, я думала о тебе, о твоих руках, о том, как мы были вместе… Я так скучаю по тебе, Ричард, что моя тоска летит к тебе, как из пушки и бьет тебе в сердце. Но мне не хочется, что бы тебе больно было!

-Но мне и не больно, Мэри! Мне так хорошо стало в твоих объятиях! Несколько минут, я словно и вправду с тобой побыл… Мэри, моя родная, мне пора… Дела надо делать, моя группа… С ними тоже надо разобраться – гастроли очень хлопотное дело! Ты прости меня!

-Что ты, Ричард, я же понимаю! Иди к своим делам, а я буду ждать. Я люблю тебя и очень, очень целую!

-Видит Бог, я люблю тебя не меньше!! Жди, я очень скоро снова позвоню тебе. Жди! И я тебя тоже очень целую…

***

Тишина навалилась сразу, точно, придавив к полу, сжав голову в тиски. Маруська медленно положила телефон на стол, достала сигарету и все мяла ее в пальцах, пока не услышала сзади шевеление и что-то, похожее на кряхтение. Ей даже оборачиваться не хотелось… Где радость? Она ведь только что слышала его голос, а через него сердце его – самое дорогое, что есть для нее теперь в этой жизни! И кричало оно ей о любви, о том, что так невыносимо долго и безнадежно было лишь мечтой, иллюзией где-то в сумеречной дали. И это правда, истинная правда!! А радости нет. Только хуже стало. Словно подошел он к ней, а не дотянуться никак, ни за что. Видит его, слышит, а под ногами пропасть, которая разверзается все шире и шире каждую минуту…

Она молча курила, теребя и теребя на пальце свое колечко – все, что осталось у нее от него… На глаза с болью снова выступили слезы.

Она не знала, что за тысячи километров от нее, там, за проливом, на самом зеленом острове на свете, в городе, затянутом густым туманом, Ричард Тайлер, седой, уставший, улыбавшийся так грустно, что и Брэндану, сидевшему рядом с ним в машине стало не по себе, вот так же теребит в пальцах, нежно поглаживая гладкий камень, ее серьгу – все, что осталось у него от нее…

-Ну, что, нагулялась? – Славик с кряхтением сел на диване. – Весело было?

Маруська зажмурилась, выдохнула и затянулась сигаретой, так и не оборачиваясь. Впрочем, она прекрасно могла себе представить, на какое чучело он сейчас похож – помятый, с похмелья, отвратительный…

-Чего молчишь-то?

Славик встал, и Маруська невольно сжалась. Они никогда не бил ее, даже когда устраивал свои пьяные сцены ревности. Но страх выполз откуда ни возьмись.

-А что говорить? – выдавила она из себя.

-Зачем вернулась?

Славик взял из ее пачки сигарету и прикурил, попытавшись примять вставшие дыбом его почти черные волосы.

-А куда мне вернуться?

Она держалась из последних сил. О, как бы ей хотелось сейчас вывалить на него всю правду о том, как она относится к нему, что думает о нем! Без прикрас, все, как есть, в лоб! И так было бы честнее, так она не чувствовала бы себя уже вот из-за этого молчания виноватой перед Ричардом, перед его глазами, глядевшими ей прямо в душу. Но… не могла. То, что она задумала, требовало нечеловеческого терпения!

-Ну… кажется, ты все-таки, добралась до этого Ричарда Тайлера. Я правда, ни хрена не понял, но тебя забрали и ты шикарненько так оказалась рядом с ним на сцене. Не так, нет?.. Ну, и?

-Что «и»?

-Переспала?.. Че ты дуру-то из себя корчишь сидишь?! А? Помалкивает такая, мол, ничегошеньки не понимаю, Славочка! Ты уж не дуйся на меня, я же снова здесь! А ты давай, продолжай мне жопу лизать, тебе же все равно! Ты все вытерпишь!.. Так что ли?

Он явно повысил тон и стоял около дивана в позе, не предвещающей ничего хорошего. В таких случаях он обычно или швырял что-то, или выбегал из комнаты, бросив что-то гадкое напоследок и саданув дверью так, что валилась штукатурка.

-Ни с кем я не спала, — выдавила из себя Маруська, немедленно почувствовав руки Ричарда на себе, его тело, его силу, забиравшую ее так неистово, так нежно… Боже, дай ей сил!!

-Это как же так?! Неужели не ко двору пришлась?!

-Это… это было лишь шоу. Конкурс на самую преданную поклонницу. Только и всего.

-Как это? – он сбавил тон, и Маруська поняла – отчаянная надежда, что она так никому и не принадлежала, похоже возобладала в нем.

-Вот так… Были заданы три вопроса, ответив на которые, девушка по имени Мэри, отправлялась на сцену, что бы потом получить автограф, сфотографироваться с Тайлером и это фото будет выложено потом на официальном сайте. Только и всего.

-А почему Мэри?

-Ну-у… Я ведь лазила в том сайте, писала все подряд… Я не знаю, возможно, мои комментарии к выложенным там фото и песням ему понравились больше всего… Вот и решил найти именно ту Мэри, которая так пламенно отзывалась о его творчестве. Я не знаю. Мне ничего не объясняли.

-И… что же, даже поцеловать себя не позволил? – доля язвительного сарказма еще звучала в его голосе.

-Позволил… — прошептала она, еле держась, что бы не убежать, не разреветься. – В щеку. Это тоже фотографировали.

-Позабавился, старичок!

Славик усмехнулся и прикурил новую сигарету.

-Где была-то?

-У Лены. Сам понимаешь, сразу ехать сюда как-то не очень было. Знала, что напьешься.

-А ты как хотела?! После всего, что ты орала мне!

-А… — вякнула было она, но осеклась.

Молчи!! Только молчи!! Ни слова… Но вот вспомнилось ей вдруг лицо того пожарного, что спасал ее из этого постылого дома. Неужели зря?!..

-Что?

-Нет, ничего…

-Мне показалось или ты тут с кем-то по-английски разговаривала?

Она расхохоталась, но он, кажется, не заметил, что смех ее этот был уже на грани срыва.

-На английском?! Ну и сны тебе снятся! Я же кроме пары дежурных фраз ничего и не ляпну… Вон самоучитель лежит! Я лишь до пятой страницы и дошла.

Славик почесал затылок, поморщился.

-Да-а…видно, и вправду приснилось… А куда собралась-то уже? Сколько времени?

Он обернулся на часы.

-Еще только шесть!

-Да… надо сгонять кое-куда.

-Так рано?!

-Да нет, так рано не надо. Как ты понимаешь, мне спать негде было! – усмехнулась она.

-А… ну… тогда ложись, поспи. Я пойду помоюсь, хоть в порядок себя приведу… Ты прости меня, что… так вышло! А, Марусь?

-Что вышло? Что ты запер меня? – лгать о том, что она поверила в случайность, в его объяснения было бы уже слишком. Славик почувствовал бы подвох, неискренность ее.

-Запер… Да, запер! Сам не понимал, что творил. Ты так меня тогда вывела своими высказываниями, что вот так и получилось. Отомстить захотел… Погано вышло, ничего не скажешь. А ты как выбралась-то?

-Пожарных вызвала! – усмехнулась она. – Они мне лестницу поставили и я спустилась. Они же и в Олимпийский привезли… Вот убила бы тебя за это! Я же весь концерт пропустила.

-За то оказалась единственная, самая преданная поклонница!.. Ладно, Марусь, прошло все, да? Войне конец?

-Да ладно!.. Что теперь… — ответила она и поднялась с дивана. – Есть хочется!

-Ну, давай тогда поедим сначала, а потом я плавать пойду, а ты поспишь. Хорошо?

И вот они снова, его заискивающие, как у собаки, глаза… Снова этот гнусавый примирительный голосок…

Она глубоко вздохнула.

-Ладно. Пойдем.

Вырваться из дома она сумела только к полудни. Упав спать, она проспала часа три, подорвалась, с ужасом бросившись к телефону – входящих звонков не было. Ладно… Ему тоже надо отдохнуть. И еще не известно, что ждет его дома… Славик успел, видимо, отмокнуть и куда-то исчезнуть. Родители его, как Маруська убедилась, мирно пялились в телевизор. Она снова привела себя в порядок, переоделась, с сожалением стянув с себя тунику, в которой была с Ричардом. Ее явно пора было стирать… Она прижала ее к лицу и вдохнула еще сохранившийся еле ощутимый аромат одеколона Ричарда, его запах… Родной мой!.. Больно как, Господи! Так больно без него…

Маруська напялила другую, синюю, что бы серьги… Черт, осталась только одна. И на этот раз она вряд ли найдется таким же волшебным образом… Она сняла вторую и бережно спрятала ее в кармашек рюкзачка, застегнула «молнию». Но кольцо с ней! Значит и синий цвет к месту. Переодела колготки, причесалась, повесила на шею свой плеер. Сунула в карман куртки телефон и, прихватив рюкзачок, стараясь не шуметь, выбралась на лестницу.

…Солнце. Уже почти не греющее, но все же, солнце! Маруська дремала в метро, слушая «Королевский Крест». На «Пионерской» вышла и очень быстро дошла до входа в парк. Скорее, проезда, ведшего прямо к старой Нарышкинской усадьбе. Белому дому с небольшим куполом наверху. Она замедлила шаг и глубоко вздохнула. Здесь воздух был совсем другой. Сладковатый, терпкий – наверное, так пахли опавшие почти полностью листья. Солнце ярким, чуть серебристым светом сияло сквозь оголенные осенью стволы и… так грустно Маруське стало! Осень… Лето ушло. Теплое, мягкое лето. Такое сладкое в зарослях высокой травы, где она лежала, нежась в аромате совсем рядом протекавшей реки… Густые кроны дубов, лип, тополей… А в их тени журчавший родник и глядевшие в его кристальную воду фиалки. И только их голоса – Эдди, Ричард, Брэндан и Джордж. Только они… Совсем рядом. Вот бы остаться здесь, окунуться в сумерки, спрятаться до поры в тени, что бы не увидел никто, что бы не удивился – чего это она здесь в одиночку торчит, когда уже вечер идет, неся на плечах лиловый плащ, тревожно, волнующе трепещущий на легком сумеречном ветерке!.. Остаться, забыть о том, что пора домой, что Славик трезвонить начнет и… не их ли шаги и голоса?! Не они ли сейчас появятся на спуске к реке, ставшей странного, неопределенного оттенка, готовая принять в себя свет звезд, что вот-вот зазвенят над головой, точно, женщина, трепещущая от вина и любви, готовая принять всю ласку, любовь и силу своего мужчины?.. Но не осмеливалась она, оставляла парк позади в перестукивающем колесами вагоне метро. И странное чувство владело ею, пока она ехала домой под их песни – они остались там, на склоне, ведущем к реке, и снова ее не встретили… А следом приходила упрямая уверенность – когда-нибудь, она еще не знает, когда – она останется, встретит сумерки и услышит их голоса, почувствует их объятия, поцелуи, что бы никогда больше уже не расставаться с ними. Потемнеют кроны, и только легкий ветерок в них, тропинки не видно. Но так легко идти по ней, не чуя ног! Воздух дурманит, подобно вину, свежий, наполненный ароматом ночного леса. Ладонь в ладонь…Тепло груди совсем рядом, голос у самого уха… Смех в ночи, песни, колени Эдди и ладони его на ее лбу, нежные… Трава высока, даже сидя, ничего не видно дальше… Мягкая, еще хранящая тепло жаркого дня, такая душистая… Сумасшедшие, жаркие объятия, звезды прямо в лицо и дыхание, губы в губы…Трепетно, сильно, так отчаянно нежно, до слез и вскрика… Птица отозвалась…Губы на ее груди, звон звезд в вышине и прохладный воздух подхватывает, несет… Так сладко, так легко… И река где-то рядом с вечно текущей водой, в которую всегда можно войти…

Маруська вздрогнула и огляделась. Чуть не уснула, сидя на стволе упавшего дерева прямо напротив реки. Как же хорошо! Только сердце трепещет, тело дрожит… И Ричард…Он скоро будет с ней! Это так же верно, как эта река, ее любовь к нему и к ним, к их музыке, способной убить любые слезы, способной подарить целый мир, в который уйдешь и не вернешься. Все хорошо!.. Только… Только придется… Не думай об этом, хотя бы сейчас! Возможно, это та самая цена, которую необходимо заплатить и… забыть. Просто забыть рядом Ричардом. Забыть…