В гостинице, небольшой, на окраине Лондона, но достаточно уютной, Рэй-Тайгер нагнал их. Тихая улочка виделась из окна гостиной номера, в которое сиреневым светом втекали сумерки.
-Итак? – спросил Ричард сына.
-Извинился, как смог, сказал, что рейс не отменяется, но переносится на неопределенное время. Они спросили – на какое число, и мне пришлось ответить, что в течении нескольких дней этот вопрос решится… Устал я сегодня!
Рэй-Тайгер бухнулся в кресло.
-Ф-фу!.. Но все хорошо, что хорошо кончается… Коньячку бы или виски. Шотландского!
-Яблоко от яблони! – буркнул Брэндан. – Что теперь, Ричард? Надо нажимать на какие-то рычаги, если они есть, что бы сделать Мэри документы как можно скорее. Я так понимаю.
-Да. Это да… Хотя, виза в Швейцарию – не такое уж сложное дело, как я понимаю. Надо позвонить нескольким человечкам и узнать, что можно сделать… Черт! Телефона-то того нет! Если только ты смотаешься завтра домой, Рэй, и поищешь мою записную книжку. Тогда дело сдвинется.
-Отлично!
-Оно сдвинулось бы еще скорее, Ричард, если бы вы с Мэри поженились! – заметил Брэндан. – Тем более, что твои намерения таковы и были.
-Они и не изменились! – Ричард держал Мэри за руку, она же сидела на диване рядом и молчала.
… Он увидит ее паспорт, увидит, что она замужем… Это неминуемо. Славик… Единственная настоящая услуга от него и та посмертно – ей теперь не нужен развод. Нет больше Славика… Но есть сам факт замужества за ним, и Ричард легко может вспомнить тот свой звонок, когда Славик взял трубку. Один Бог знает, что он может подумать! И никак, на за что этого не избежать…
-Только для Мэри возникнет столько сложностей! Но я постараюсь воспользоваться всеми своими возможностями… Тебе придется ездить с ней, Рэй-Тайгер! Только Бога ради – ни на шаг не отходи от нее!
-Да я уж понял! Надеюсь только, что мое общество будет вам приятно, Мэри.
-Конечно, Рэй! – попыталась она улыбнуться. – Вы для меня – рука вашего отца.
-Спасибо, Мэри!.. Ну, что, Брэндан, нам, наверное, пора? Отцу, да и Мэри пора отдохнуть.
-Да-да, пора… Вам нужно что-нибудь? Справитесь?
-Я еще не очень самостоятелен, Брэндан, но даже это не заставит меня просить кого-то из вас остаться! – усмехнулся Ричард. – Валите давайте и до завтра!
-Как скажешь! – тоже улыбнулся Брэндан. – До завтра! Я позвоню.
-А ты снова смущаешься так же, как и тогда, в Москве, когда я впервые привел тебя в мой номер! – Ричард улыбнулся Мэри, когда она села на кровать в спальне номера. – Или может, что-то все-таки не так? Что-то не дает покоя твоему взгляду.
-Что ж, наверное, пора! – она улыбнулась в ответ, сняла свое пальтишко и повернулась к Ричарду.
Длинный свитер достаточно четко обрисовывал ее живот. Она опустила глаза, а Ричард молча глядел на нее.
-Что же ты молчишь? – спросила она, наконец.
Ричард посмотрел ей в глаза, Мэри увидела их прежний лазурный свет и замерла – они заполнились слезами.
-Ричард!!
И бросилась к нему. А он гладил ее волосы и шептал только:
-Встань, детка! Пожалуйста! Дай, я посмотрю на тебя!
Она поднялась, держа его за руки, и он привлек ее к себе, щекой прижался к ее животу.
-…Я знал. Я просто знал и все, только не верилось никак… Но что же теперь? – он посмотрел ей в лицо. – Тебе скоро рожать его?
-Еще четыре месяца. Ты успеешь и выздороветь, и со мной повозиться, когда мне уже все тяжело будет.
Она улыбалась, но чувствовала, точно, по минному полю идет… Он любит ее! Его глаза не смогли бы солгать. Но нужен ли ему ребенок?..
-Сядь-ка, дай нам обоим успокоиться…
Он усадил ее на кровать.
-Только не смотри так! У тебя взгляд напуганного ребенка, который не знает, ожидать наказания или пронесет на этот раз… Господи, Мэри! Мы сейчас вдвоем здесь, но пока я не могу обнять тебя всю, пока не смогу поцеловать всласть, я не успокоюсь!
Мэри улыбнулась.
-Тогда пора в постель!
-Только я сам! Тебе напрягаться нельзя, а мне надо тренироваться.
-Хорошо-хорошо!
И она приняла его вещи, сняла кроссовки, поминутно целуя то его руку, то колено – она уже просто дождаться не могла!
Он смог! Мэри видела его напряжение, видела, как тяжко дается ему эта попытка самостоятельно перебраться на кровать, но она как можно спокойнее складывала его вещи, ходила по комнате, раздевалась, доставала сорочку из своей сумки.
-Ф-фу! Вот и все. Кажется, я лег! Я молодец?
-Еще какой! Но я и не удивляюсь. Ударником «Королевского Креста» мог стать только такой упрямец, как ты! – рассмеялась Мэри. – Можно, я хотя бы брюки помогу тебе снять?
-Это еще почему? Думаешь, у меня больше нет сил?
-Еще чего! Просто мне хочется.
-Вот как?! Интересно, интересно!.. Господи, детка, ну, что ты делаешь?!
А Мэри осторожно расстегивала ремень брюк и нежно, до слез целовала его грудь, живот…
-Девочка моя!.. Я же просто бревно сейчас. Прости меня!.. Да и тебе… Мэри! Мэри, расскажи мне о нем! Что ты чувствуешь? Он толкается уже, да?
-Еще как! – она подняла лицо и улыбнулась. – Думаю, это будет мальчик… Ты правда хочешь его? Правда, Ричард?
Он вздохнул.
-Закончи поскорее с этими брюками и иди ко мне…
Мэри поцеловала его в живот, прижалась на секунду щекой и взялась за брюки. Покончив с этим, она помогла Ричарду накрыться одеялом и скользнула под него сама. Вот где был рай! Она нашла его! Здесь, в этом тесном, крохотном мирке его объятий, в этом непередаваемом в нежности тепле, она прильнула губами к его груди, обхватила его рукой. Как только могла, крепко! Все! Больше ничего не надо, больше ничто не пугает и не тревожит – она дома! Среди тысяч миров, сотен миллионов домов она нашла свой…
-Ричард!.. – и добралась, наконец, до его губ.
Сначала тихонько, нежно, точно, смущаясь чего-то, потом трепетно, теряя дыхание и… со всей страстью, со всем своим истосковавшимся сердцем, со слезами, точно, в последний раз. Мелькнули прощание их в аэропорту, горькие ночи в страхе и тоске, золото вечеров в густой траве и на тропинках парка, в единственной музыке на свете, всегда спасавшей ее… Захлебывалась она, глотала его дыхание, пила его и снова дышала, прижавшаяся к нему – только в нем ее жизнь!.. И он плакал. Откровенно, не сдерживаясь ни на мгновение – это же его девочка, это же его жизнь, и с ней он может спокойно распахнуть душу свою – пусть видит, пусть знает, потому что, это и есть ее счастье. Горькое ее счастье, ибо потеряна для нее его молодость, уходят его силы и только сердце его больное, только душа его, живущая теперь только ею…Он встанет, он еще будет создавать песни, он отдаст ей все… Она нашла его, как он и говорил ей в том сне, нашла тогда, когда уже ничто в этом мире ему не нужно кроме нее. Поздно? Может быть, слишком поздно. Но она такая храбрая девочка! Знает, что когда-нибудь ей придется прощаться с ним, чувствуя ужасающую, чудовищную пустоту рядом. Знает и идет на это, потому что, и ей кроме него ничего в этом мире не надо… Но с ней останется его сын! Как она сказала сегодня Рэю-Тайгеру? Она чувствует Рэя, как его, Ричарда, руку. Вот и этот малыш, он будет его рукой в ее ладони, его детские поцелуи станут его, Ричарда, поцелуями. И пусть уж он будет похож на своего отца – она увидит взгляд, улыбку, которые так отважно любила…
-Ты спросила, хочу ли я нашего ребенка? – прошептал он. – Я понимаю, почему ты спрашиваешь. Господи, я действительно, наверное, так стар и мудр, что моя девочка у меня, как на ладони!.. Ты все еще видишь «звезду», того невыносимого красавчика, что укладывал женщин к своим ногам одним взглядом, но при этом, как истинный рокер, не желал вешать на себя обязательства, теряя свободу… И я не могу сказать, что теперь ненавижу этого парня, что мне стыдно за мое поведение когда-то. Это честно, Мэри. Я был таким, каким был – плейбоем, гулякой. Вот сволочью никогда не был, и это тоже правда. Ты видела Рэя-Тайгера, а есть еще и Милисента. Они появились на свет и появились не только по желанию их матери. Я тоже их хотел. И я стал неплохим отцом, не смотря на мою занятость и все еще не прошедшую любовь к гулянкам и всеобщей любви к себе… Жизнь была длинной и яркой, я ни о чем не жалею и ни в чем не чувствую себя всерьез виноватым. Хотя, естественно, помню о некоторых своих поступках, за которые мне стыдно. Но и их я не чувствую, как свою вину. Скорее, как опыт, который нельзя забыть, который учит… Но теперь есть ты. И мне страшно. Действительно, страшно, Мэри. Я ведь получил от жизни все. Абсолютно все, что только можно пожелать – внешность, способности, лучших в мире друзей, счастье знать Эдди Дэймонда и работать с ним, жить с ним бок о бок, славу, большие деньги, красивейших женщин. Все, Мэри! И много лет уже я думаю о том – когда же придется платить за все это? Чем окажется расплата? Но все катилось по прежней колее – я продолжал писать песни и они становились любимы, мои дети меня радовали и радуют, мои друзья со мной. Единственной страшной потерей стала смерть Эдди. Такой страшной, что до сих пор боль эта не покинула моего сердца… И вот теперь появляешься ты. Появляешься, как чудо из снов, из иллюзий. Ты согреваешь мне сердце так, как не согревал никто, и счастье мое рвет мою душу в клочья – так не может быть! За что?! И… какова же будет цена за это? И вот я вижу, что готов появиться на свет мой ребенок. Ребенок, которого, к своему стыду перед Рэем и Милисентой, я буду любить гораздо больше. Так сильно, что, боюсь, сердце мое не выдержит, а малыш сойдет с ума, не имея возможности покинуть мои руки, из которых я его просто не выпущу… Я видел его, Мэри! Я видел его во сне на своих руках и помню это ощущение – ни один из моих детей не вызвал такого у меня, хотя, видит Бог, я любил и люблю их очень сильно!.. Мэри… Мэри, прости меня! Прости старого дурака, если пугаю тебя своими словами, но я страшно напуган сам. И только счастье, огромное счастье любить тебя спасает меня от этого страха. Пусть все будет так, как будет! И я сделаю все, что бы уберечь тебя, что бы жить самому так долго, что бы мой малыш узнал меня по-настоящему, что бы запомнил, как нужно любить свою мать, что бы она была счастлива, что бы не умерла от горя, когда меня не станет… Хочу ли я этого ребенка? Теперь ты знаешь ответ, Мэри. Моя жизнь еще течет только благодаря тебе и этому малышу, я не ушел тогда, не сдался только ради вас, ради счастья быть с вами… Это все только красивые слова, я знаю, Мэри. Но я знаю и то, что тебя не обмануть – ты тоже знаешь все, о чем я говорю. Только тебе, как и любой любящей женщине, — Ричард улыбнулся и поцеловал Мэри в лоб, — непременно хочется слышать об этом и слышать как можно чаще!.. Забери меня, девочка, забери совсем, что бы уже никогда не отпускать! Я часто позволял себе говорить красивые слова многим женщинам, и ты понимаешь, не столько потому, что это была правда, сколько просто что бы произвести впечатление, а порой меня распирало элементарно от количества выпитого. Но это не были шестнадцатилетние малютки, Мэри! То были достаточно взрослые дамы, что бы понять, что мне, собственно, нужно. Понять и согласиться… Так было. Тебя же я выпросил. Наверное, выпросил! Невольно, не молясь, но чувствуя такую пустоту, что больше не слышал музыки. Я стал бояться, что исписался, что больше ничего не смогу. А это смерть. Это конец, Мэри! И тогда мне подарили тебя… Знаешь, пока я лежал там, в госпитале, песни лезли в голову одна за другой, и теперь я знаю, чем заняться, как только встану на ноги! Слышишь, девочка, ты, именно ты спасла для этого мира Ричарда Тайлера! Классные или не очень – судить другим – мои песни еще прозвучат… Ты рада? Ты разделишь со мной и это счастье? Ты сможешь поделить меня с тем, что составляло мою жизнь?
-То, что составляло всю твою жизнь и сделало тебя тем Ричардом Тайлером, которого я люблю, — Мэри поцеловала его в губы, – это и есть твоя красота, тот восторг, который я испытываю, глядя на тебя. Никакие морщины этого не изменят!.. Дорогой мой!.. Только боюсь, я стану твоей тенью! Я буду следовать за тобой везде, только что бы видеть тебя все время, что бы видеть, как делается Волшебство. Мне всегда так нравились те ролики, где показывалось, как создавались ваши лучшие песни! Студия, вы четверо. То Брэндан с гитарой или за синтезатором, то ты за установкой, в наушниках, то беспрестанно куривший Эдди. Он что-то советует тебе по поводу какого-то момента в песне, ты внимательно слушаешь, пробуешь. Эдди слушает, еще что-то говорит, и ты снова пробуешь. И вот рождается ваша песня, та, которую овацией, криками будет приветствовать целый стадион, уже зная ее, ставшую бесспорным хитом на долгие и долгие годы… А тогда, в студии вы знали, что так будет?
Растроганный, Ричард прижал ее к себе еще крепче, улыбнулся:
-Нам, мне просто нравилось делать то, что мы делали… Боюсь, что нет. Может быть, Эдди… Он всегда все знал. Будучи еще лохматым, забавным мальчишкой, он уже знал, что станет настоящей легендой и утверждал это, не замечая, как раздражает или смешит его бахвальство окружающих. Но как бы он ни выпендривался, кого бы из себя ни корчил, ему прощалось все, потому что, был он невероятно добр, он просто излучал тепло и свет. Может, за это ему и дарован был его талант, а еще твердая уверенность в успехе, без которой ничего и не вышло бы. Ведь сколько на свете талантливых людей, которые так и прозябают в неизвестности только потому, что не уверены в себе, потому что, боятся даже подумать выставить свои произведения на суд общественности!
Ричард убрал со лба Мэри длинную ее челку, но внезапно вздрогнул и приподнялся на локте так, что бы свет от лампы на прикроватном столике упал на лицо Мэри.
-А это еще что, Мэри?! Что это, девочка??
И он осторожно, точно, под его пальцами была еще свежая рана, дотронулся до шрама на ее виске и щеке.
-Как это могло произойти?
-Это тот пожар, Ричард, — прошептала она. – Когда взорвался газ… Меня спасло только то, что я уже выходила из подъезда. Видимо, задело каким-то обломком. Не знаю…
-Боже мой!.. Так вот почему я видел тебя всю в крови. Но что же было дальше? Тебе кто-то помог?
-Да! – Мэри улыбнулась, вспомнив Веру. – Мне очень помогли!.. Сначала, видимо, в шоке, я просто бежала и бежала, куда глаза глядят, и оказалась около аптеки. Там мне и помогли. Наложили швы, успокоили, напоили чаем и устроили на ночлег. Мне очень повезло!
Ричард молча прижал ее к себе и вздохнул.
-Сколько же тебе пришлось пережить без меня!..
-Наверное, это плата за мое счастье, — тихо произнесла она.
-И все же, я мог остаться и быть с тобой, пока не стали бы готовы твои документы! Мог!! Но мы всегда слишком много думаем, мы стараемся поступать разумно, практично…
Сердце Мэри вновь сжалось и заныло – если бы он остался тогда, ничего не вышло бы с ее документами. Только без него она решилась выйти за Славика – иного выхода просто не было… Господи, достанет ли ей сил объяснить ему все?! Поверит ли он ей?..
-Что с тобой? Твое лицо опять изменилось. Что все время не дает тебе покоя?
Но Мэри молчала. Глядела в его глаза и молчала в ужасе от той правды, которая так и лезла наружу. Она не виновата! Нет!! Славик и пальцем не дотронулся до нее, но об этом знает лишь она и никто больше – Славика нет, и он никогда не сможет ничего подтвердить…
-Поцелуй меня! – прошептала она. – Ричард!
И он склонился к ней. Забыв обо всем, он загорелся, он потерял дыхание и застонал, чувствуя, как задышала она под его руками, скользившими по ее груди под тонкой ночной сорочкой.
-Девочка! – шептал он. – Моя девочка!!.. Что же я делаю?! Я же…
Но Мэри не дала ему договорить – она опрокинула его навзничь, она покрывала поцелуями его лицо, плечи, грудь. Ее руки… Господи, что она делает?! Ее губы!!.. Он не успел ничего сказать и не захотел ее остановить, не надеясь, уже слишком не надеясь ни на что. Но она… Ее губы, нежность ее и страсть… Как чудо, как вспышка – Ричард почувствовал свою силу, руки его дрогнули, обхватили ее взлохмаченную головку, и движения ее стали увереннее, сильнее. Он застонал…
-Чудо мое… Иди же ко мне!!
Мэри приподнялась и смущенно глянула на него из-под своей челки. И он снова убрал ее.
-Иди ко мне!.. Только тебе придется все сделать самой…
Она улыбнулась и кивнула.
…Он просил и она забрала его, и большего блаженства не испытывала никогда до этой ночи! Ричард был ее, только ее, насовсем! Она купалась в его нежности, потоком хлеставшей из его лазурных глаз. Руки его держали ее и она знала – уже никогда не отпустят, и когда застонал он, когда почти закричал, Мэри едва сознание не потеряла – самый сладостный, самый томительный восторг утопил ее, ослепив, взорвав все нутро ее и упала она на него, тела своего не чувствуя, себя не чувствуя – только его в себе, полностью растворенной в нем…
-Родная моя… Моя Мэри… Ты не знаешь, что ты сделала… То есть, знаешь, но… Как я жил без тебя?! Как я мог жить без тебя всю свою сумасшедшую жизнь, счастливую жизнь и не чувствовать пустоты там, где не было тебя?! Как, Мэри?! Столько счастья… Мэри, — он взял ее личико в свои ладони, — прости меня! Прости, родная моя, за то, что пришел к тебе стариком, а теперь еще и больным стариком. Но теперь я верю, что встану, теперь мне не стыдно ложиться с тобой в постель, не стыдно говорить, что люблю тебя… Я ведь так боялся этого, ужасно боялся, что не смогу теперь подкрепить свои слова всей своей нежностью, всей силой, на которую еще способен! И еще…
-Что? – Мэри провела ладошкой по его щеке, заметив мокрый след. – Что, Ричард?
-Ничего… Может, когда-нибудь потом. И то, я не уверен, что стоит тебе это знать.
-Господи, Ричард, это ведь хуже всего, когда намекнут на что-то, а потом молчат, не договаривая! Я лопну от любопытства!
Она улыбнулась, но он оставался серьезен.
-Это совсем не смешно, милая. Это то, за что мне будет стыдно, даже если я обо всем тебе расскажу. Но хуже всего – я сделаю тебе больно. Я просто идиот, что заикнулся об этом!.. Иди ко мне, сейчас же иди ко мне!!
Теперь напряжение попытался снять он. И Мэри мигом оказалась в его объятиях! Ричард погасил лампу, прижал ее к себе покрепче, точно в темноте она могла бесследно исчезнуть, и закрыл глаза. Она тихонько дышала ему в грудь, и он легко понимал, что она сказала бы ему сейчас.
-Я тоже люблю тебя, детка! – шепнул он. – Бесконечно люблю!
-Скелеты в шкафу…
Ему послышалось или она произнесла это? Еле слышно, касаясь губами его груди.
-Что? Ты что-то сказала, Мэри?
-Да… Я сказала – скелеты в шкафу. Их не должно быть, Ричард. Не должно…
Она говорила так, точно сама себя уговаривала.
-Тайны всегда выползают наружу, а оставаясь скрытыми, колют тебя, точно иголки в кармане… Я должна тебе что-то рассказать. Должна, потому что, скоро, очень скоро ты и сам узнал бы об этом. Но лучше я расскажу сама.
Ричард напрягся так, что даже сердце сжалось. А она продолжала.
-Когда ты уехал из Москвы, выяснилось, что мне никак не удастся получить загранпаспорт без прописки.
-Что значит «прописка»? – перебил он, стараясь держать себя в руках и сохранять тон спокойным.
-Прописка… Прописка – это если ты официально прописан в городе Москва по какому-то определенному адресу. И не временно, как регистрация, а постоянно. Такую прописку автоматически получают дети москвичей, ее получают те, кто покупают жилье в Москве, те, кого по великой милости или, может быть, за великие деньги пропишут к себе владельцы жилья, и те… кто женятся на москвичках или выходят замуж за москвичей. Может, есть и другие способы ее получить, но я о них не знаю. Возможно, ее дают тем, кто поступает на работу в какие-то серьезные фирмы, которым необходимо, что бы эти сотрудники имели в Москве все права… Можно купить прописку, но она будет незаконной и можно легко влететь в неприятности хотя бы даже при оформлении загранпаспорта. Все ведь серьезно проверяется… Подожди, Ричард, не спрашивай ничего! Я сама все расскажу.
Он промолчал, но рука его, обнимавшая ее, дрогнула, Мэри вздрогнула следом, но он только прижал ее сильнее к себе. Она вздохнула… Я не сделала ничего плохого!… Не сделала…
-У меня был приятель. Я знала его много лет, он помог мне, когда я попала в неприятности, приютил у себя, когда мне негде было жить. Я нравилась ему и именно поэтому, я думаю, он мне и помогал…
-А ты? – не удержался Ричард. – Что ты чувствовала к нему?
-Ничего, кроме дружеской симпатии, — ответила она, стараясь, что бы ответ не прозвучал слишком скорым в желании убедить.
-Он пытался приставать к тебе? Это у него ты жила, когда мы познакомились, а мне сказала, что знакомые сдали тебе комнату?
-Да, у него.
-И он не брал с тебя денег?
-Нет. Но… приставать пытался. Он ничего не добился. И после этого я стала терять в отношении к нему эту дружескую симпатию.
-Но почему же ты не переехала от него? Почему не сняла жилье?
-Мне стало жаль денег. Тех немногих денег, которых я зарабатывала. Почти вся моя зарплата ушла бы на оплату даже самой дешевой комнаты.
-Господи… — вырвалось у Ричарда. – Помнится, мы с Эдди снимали вдвоем очень дешевую квартиру только потому, что в одиночку не осилили бы даже этой скромной аренды. Неужели у вас так нельзя?!
-Мне не с кем было снимать вместе… Да, я струсила, Ричард, я тупо пожадничала, я просто поленилась что-то искать, надеясь, что выдержу такую жизнь бок о бок с человеком, которого презираю. Это было чудовищно с моей стороны, я знаю! Чудовищно даже по отношению к нему, ведь постоянно маяча у него перед носом, я только подогревала его чувства, его дурацкую надежду меня заполучить… Но дальше еще хуже. Осознав, что мне никак не получить загранпаспорта без московской прописки, я сама предложила ему жениться на мне. Сказала, что мне пора устраивать свою жизнь по-человечески, пора отказаться от иллюзий и обратить внимание на тех, кто относится ко мне, действительно, искренне, со всей душой…
Она заплакала бы, если бы смогла. Но душу скрючило так, что даже дышать от страха стало трудно. Сейчас, вот сейчас он просто отвернется от нее и до самого утра она не услышит от него ни единого слова. А утром… утром она поймет, что ей пора выметаться отсюда…
-Что же он? – голос Ричарда омертвел.
-Он согласился.
-Конечно! Еще бы он не согласился!.. Вы спали, Мэри? Он спал с тобой? Он ведь имел на это право, если не до свадьбы, то уже после нее точно!.. Господи! А ребенок, Мэри? Может, это его ребенок?? Он молод, а я старик, и у кого же больше шансов зачать! Мэри!!
Ричард разжал объятия и откинулся на спину.
-Это его голос я слышал, когда звонил тебе. Я не понял, что он сказал, но голос был грубый и возмущенный. Я бы тоже возмутился, если бы какой-то мужик позвонил среди ночи и попросил к телефону мою жену. Господи, какой же идиот!!
-Я не спала с ним, Ричард! – ее голос сорвался. – Я не спала!!
Она заплакала. Беззвучно заплакала, чувствуя, как обрывается ее сердце.
-Я могу сказать тебе, что после той ночи с тобой, после всего, что между нами произошло, а главное – после всего, что я столько лет испытывала к тебе, мечтая хотя бы лишь об одном поцелуе твоем, я никогда уже ни с кем не смогла бы не только спать, но даже целоваться. Только поверишь ли ты мне? Ты мне поверишь? Или все женщины – лгуньи, как всегда?.. Никогда, Ричард, НИКОГДА я не смогла бы принадлежать никому, кроме тебя, и ты знаешь это, как бы ни был возмущен сейчас… Глупо утверждать, что у меня не было выхода, кроме этого идиотского замужества, я знаю. Можно было бы попросить кого-то из подруг, хотя, я и теперь не знаю, кого могла бы попросить. Единственная подруга сама живет у мужа и никак не смогла бы мне помочь… Я сделала это, Ричард. Сделала только что бы поскорее добыть загранпаспорт. Что бы тебя поскорее увидеть…
-Но ведь ты оказалась официально замужем. Как же ты рассчитывала поступить потом, ведь я сделал тебе предложение?
-Можно развестись. Кроме того, теперь его уже нет в живых. Он погиб в том взрыве… Ричард?
Он молчал, заложив руки за голову, и она поняла, что еще долго ничего от него не услышит. Если вообще услышит…
-Ричард? – попыталась она. – Ричард, я люблю тебя. Я не смогу жить без тебя, Ричард!
И захлебнулась слезами. Такими же беззвучными, как и ночь, окружившая их, уничтожившая в одно мгновение все звуки, весь свет, всю радость…
Видимо, плача, Мэри так и уснула, а утром открыла глаза и увидела Ричарда, повернувшегося к ней спиной. Он крепко спал. Сердце ее сжалось, она зажмурилась от боли и тихонько застонала. Что же? Что же теперь? Она и дотронуться до него боится – что, если он обернется и скажет, что все кончено, что не может он поверить ей, поверить, что носит она его ребенка, которого он уже так ждал? Господи, что же делать?? Что делать?.. Она вернется к Шарлотте и сделает генетический анализ. Только как передать его потом Ричарду, который уже уедет в Швейцарию, а вместе с ним и Рэй-Тайгер, и Брэндан?
Мэри медленно поднялась с постели, осторожно, что бы не разбудить Ричарда, оделась, достала из сумки маникюрный набор и маленькими ножницами тихонько, едва дыша, отрезала прядь волос Ричарда. Господи, как же ей хотелось обнять его, поцеловать, увидеть, как он проснется и улыбнется ей!.. Она снова заплакала, и еле сдерживая всхлипы, нашла сотовый Ричарда, списала в свой телефон его номер и номера Рэя-Тайгера и Брэндана. Хоть что-то… И кинулась вон из номера.
Еще почитать:
Мистер Хадсон — Мистер Хадсон. Глава 37
С любовью, твоя…Часть 4
Синий Цветок — Синий Цветок. Глава 10
Ты не захочешь меня любить — Глава 1
«
»
