-Не вовремя… — проговорила я. – Он так сказал.

-Погоди, а откуда он, этот Хадсон узнал о том, что случилось на съемках?

-Не знаю. Просто догадался. Ведь не звонил же ему никто, не сообщал об этом!

-Нет, конечно! Он мог предположить и спровоцировать твой ответ… Но он ведь всегда знал о твоем отношении к Ричарду? Я правильно поняла?

-Да, мы говорили об этом. Он знал, на что идет, хотя не мог знать, что я вот так, после всего, что между нами было, кинусь в объятия Ричарда. Он верил, что это невозможно, как бы я не относилась к Тайлеру. Ведь одно дело восхищаться кумиром, а другое – предать…  Мне не на что больше надеяться, нечего больше ждать, Хелена. Мне сейчас исчезнуть хочется, стереть саму себя, все мои чувства, все воспоминания, точно, ластиком с бумаги. Тем более, — мой вздох вырвался так, что все мое тело содрогнулось, — тем более, что оба они так уже и сделали. Я для них больше не существую, и я сама, только сама во всем виновата. Маленькая, дурная, распущенная дрянь!..

-Мишель!! О, Господи, ну что ты такое говоришь?! – вскричала Хелена и схватила меня за руку. – Что ты?? Даже не думай так про себя!.. Хотя, само то, что ты так все чувствуешь, вот так видишь себя в этой ситуации, говорит в твою пользу… Ты попала в жуткий переплет, не стану лгать тебе во спасение. Но… я понимаю тебя. Просто понимаю, ибо оба они – и Ричард, и этот твой Хадсон – привлекательны настолько, что отказаться от кого-то из них очень тяжело. Один был твоей самой вожделенной мечтой много лет, а второй свалился, как снег на голову со всем тем, что так располагает к нему, что прекрасно в любом мужчине и так редко теперь встречается. Как тут быть, я понятия не имею, тем более, что я уверена – ничего еще не кончено! Ничего, Мишель!.. Я не могу утверждать что-то о Хадсоне – я с ним не знакома – но если он таков, каким ты его описала, то он вот так запросто от тебя не откажется. Со всем своим умом, со всей чуткостью, о которых ты с такой болью горюешь, он непременно поймет, что такое с тобой стряслось и каково тебе сейчас. Ему должно быть больно. Его гордость страшно задета. Но чувство к тебе, к чудной маленькой девушке с милым именем и такой же милой душой, искренним горячим сердцем, которая пришла к нему в дом, возможно, без гроша в кармане – стал бы он кормить и бесплатно давать кров кому-то с набитым кошельком! – но с которой рядом он отдыхал душой, с кем ему было весело и интересно, кто оживил его жизнь, не могло просто взять и перегореть. Он и сдавать-то комнату решил, наверняка, из желания как-то разнообразить эту самую свою жизнь, встретить, возможно, того, кого раньше не встречал. Разве все это выкинешь на помойку просто из чувства ревности и обманутого доверия. Обманутого совсем не намеренно. Повторюсь – он знал о твоих чувствах к Ричарду! Знал и познакомил тебя с ним, позволил работать с ним, да еще над таким проектом, в котором все твои чувства окажутся вытолкнуты на поверхность, как поплавок. Он не дурак, нет! Просто он любит тебя и хочет, чтобы тебе было хорошо, что бы сбылись твои мечты, Мишель. Но он живой человек и ему больно сейчас. Он ждет твоего решения, я уверена! Слышишь? Он ждет, с кем захочешь остаться ты… Ну, а Ричард… Знаешь, а ведь о нем я могу сказать почти тоже самое. Я не уверена, что его чувства к тебе столь же глубоки, ведь вы общаетесь так недолго. Кроме того, ты ведь знаешь, что с ним случилось, и он совсем недавно вернулся, стал приходить в себя, делать свои песни и жить нормальной жизнью. Всего года два назад или больше он возвратился в Лондон…