Сергей вытащил два доллара, протянул Рае.

— Вот. Это тебе подарок от меня. Редкая банкнота. Говорят, надо носить в кошельке. На удачи и к деньгам… на память, обо мне…

— Ух ты, никогда не видела доллары. Только на фото и в кино, — девушка рассматривала президентский портрет, — Джефферсон… а у нас только Ленин везде… Как Ленинградский метрополитен имени Ленина и ордена Ленина… Будто никого больше не было…

— Всегда носи в кошельке? Есть же у тебя кошелёчек такой маленький, красненький? Ну, вот там… откроешь его, увидишь два доллара и сразу меня вспомнишь.

— Серёж, а мы что, надолго расстаёмся? Всего-то на две недели. А потом опять будем вместе, — Рая улыбалась, глядя его по голове.

— Ну, ты того… в Израиль вон уедешь… я в армию уйду. И вот… вот разлука…

—  Дурачок ты. Женщин совсем не понимаешь. Если женщине нужен мужчина, она любые расстояния преодолеет, любые пространства ей ни почём…

Сергей молчал. Ему нравились прикосновения Раи. Это было так сладко, так хорошо. Как в детстве, у бабушки в Устюжне. Просыпаешься утром в комнате крепкой бабушкиной избы, а окно открыто, и так сладко пахнет травами и чем-то терпким…  и такое ощущение счастья было.  До школы далеко, а тепло и летний запах вот они, здесь, рядом.

— Знаешь что, Серёж. Сделаем так. Я такое в одном кино видела, — Рая сложила банкноту и аккуратно порвала её на две половинки. Прямо по портрету Джефферсона. Протянула одну половинку Сергею, — вот, держи. Одна половинка будет у тебя, вторая всегда при мне. И когда мы вместе, то и они вместе. Понимаешь? А когда будет кому-то трудно из нас, или, всякое же может случиться, придёт большая беда… в общем,  если кто-то придёт к тебе и покажет мою половинку, ты сразу  поймёшь, что гонец от меня… или от тебя ко мне. Хотя лучше без этого. А если… если вдруг мы расстанемся… ну, мало ли по какой причине, то свою половинку надо уничтожить. Сжечь.