— Белл не пойдёт на это.

— Как ты можешь быть уверен в этом, мой мальчик? У Белла тоже есть слабые места, которые Люцифер, конечно, использует. В Аду сейчас не только сам Белл, но и его дочь, которую твой брат так любит.

— Тем более, нельзя оставлять их там! — Ориэль побледнел. — Мы должны что-то сделать!

— Даже если бы я и мои братья решились на это безумие, то ничем не смогли бы им помочь, сын. Падшие не станут тебя слушать. Они уничтожат любого Светлого, стоит тому оказаться рядом с ними. А без Падших, увы, мы ничего не сможем сделать. Без крови Падшего и Тёмного Рамистара Адские Врата не откроются.

— Но мы можем хотя бы попытаться поговорить с ними, отец! Позволь мне пойти и…

— Чтобы я снова тебя потерял?! — Михаил подскочил. — И думать забудь, Ориэль! И заикаться об этом не смей! Ты уже дважды погибал на Земле, забыл?!

— Но, послушай…

— Никаких «но! Это не обсуждается! Больше ничего не желаю слушать! — отрезал Архангел и, развернувшись, скрылся в глубине замка.

Светлый долго смотрел отцу вслед, и на его прекрасном лице впервые отпечатались досада и гнев. Его почти не удивило то, что Архангел не захотел помочь, но всё же Ориэль надеялся, что сможет его убедить. Однако Михаил был непреклонен. Он никогда не понимал ни любви, ни ответственности, которые испытывал его сын к своим младшим сводным братьям. Белл и Нигар изначально вселяли в Архангела лишь опасения и казались ему ничем иным, как угрозой самому существованию этого Мира. Однако Ориэль не верил в коварство братьев. Особенно Белла. Он ещё помнил его взгляд, когда Михаил объявил о своём решении изгнать их из Рая. Белл был растерян, сломлен, подавлен. Он не промолвил ни слова, а в его фиалковых глазах не было даже злости. Всё, что там было — неизмеримая грусть и отчаяние; смятение, непонимание, страх… Белл не мог объяснить себе, за что с ними так поступили. Не мог осознать случившегося и поверить в него. Глядя, как воины ведут его братьев к вратам, Ориэль едва сдерживал слёзы. Жалость и боль от потери терзали его душу. Так же, как и сейчас…