Слабо обнявшись, они простились молча. Последним, что успел увидеть генерал перед тем, как поехать в сторону Болгарии, был вопросительный взгляд со стороны немца. Показав жестами двух своих рук, что стало с Александрой Александровной и получив кивок, смешанный с удивлением, выраженным через открытый рот, он ускакал из СССР. Как показало время, это было на всю оставшуюся жизнь. 

За Генрихом вскоре приехали чекисты. 

— Ты обвиняешься в государственной измене. – Сказал ему заместитель заместителя ВЧК. – Ты едешь с нами. 

В течение трёх часов они доехали до Москвы. В течение ещё получаса они доехали до центра Москвы, точнее, до Лубянки. 

— Вам, Генриху Фридриховичу Карлову, предъявляется обвинение в государственной измене. – Ему было зачитан приговор. – Вам же присуждается высшая мера наказание, выраженная через расстрел. 

Через полчаса после объявления приговора его кинули за, как тогда начинали говорить, решётку. Ещё через час его оттуда отпустили вместе со стражей. Добравшись до последней стены, где были смешана жёлтая краска обоев и чем-то тёмно-красным. За пять минут до исполнения приказа он понял, что это было за тёмно-красное, запёкшееся, пятно. 

— Расстрелять! – послышалось за его спиной.

Сквозь его тело прошли лишь две пули, но их хватило, чтобы убить Карлова. Одна пуля была направлена в висок, вторая в сторону сердца.