Практически одновременно и из головы, и из груди хлынула тёмно-красная жидкость. Зашедший затем врач, тот, что проверял, мёртв ли осужденный, дал кивком головы согласие с тем фактом, что от немца остались лишь лужа и пятно крови. Чекисты подозвали уборщика и тот, сморщив своё и так изуродованное пулями времён первой русской революции лицо, начал протирать пол шваброй, приговаривая себе под нос:

— Не думаю, что эта власть протянет дольше, чем предыдущая. Её проклянут, если ещё не прокляли, сами люди. ..

Естественно, он говорил это тихо. Поэтому никто не обращал внимания на его слова. 

К моменту заката генерал доехал до границы с бывшей Бессарабией, вошедшей в состав Румынии пять лет тому назад. 

— Ну, ну, нам ещё немного скакать осталось. – Утешал свою лошадь он. – Нам нужно где-нибудь переночевать будет. 

— А чего вам искать-то, Константин Николаевич? – окликнул его какой-то не в меру упитанный брюнет в очках. – Я вас могу приютить. И при этом – совершенно бесплатно. – Дополнил он, подходя к нему. 

Константин не поверил своим глазам: это был Пьер! 

— Ты выжил? – через пять минут они вместе шли к ближайшей избе. 

— Я тебе скажу больше – меня взяли в плен и до конца Ноября я у немцев жил спокойно. Ни они меня, ни я их не трогали. Но то, что происходило тогда в России мне известно не понаслышке. В особенности, меня смутил Брест. – Тут Пьер впервые на глазах у Белова-старшего нахмурился. – Как их там? Большевики, да? Вот они, предатели! То, за что мы, да и не только мы, наши предки воевали! А им-то, им-то что? Ну закончили мы войну, но лучше бы продолжили. И победили!