-То есть, как?! – Кайл не отрывал от нее взгляда, и она не могла не смотреть, не могла вынырнуть из карибской лазури его глаз. – Я не понимаю, Мэри!
Но она опустила взгляд – точно, упал крохотный занавес – и Кайл понял, что она больше ничего ему не скажет по этому поводу. Не сейчас!
-Глядите-ка, у вас такая же родинка над губой справа, как и у меня! Вот забавно! – ляпнул он, пытаясь убить повисшее молчание. — Но ведь вам делали операции… Простите!
Мэри обрадовалась, что он сменил тему.
-Не о чем просить прощения, Кайл. Да, операции мне делали и немало. Пересаживали кожу, делали почти заново лицо. Слава Богу, Борису… вернее, Бэну, как вы его называете здесь, удалось сделать меня ничем не отличающейся от той… Маши, которая была до пожара! Разве что, свой давнишний грешок исправил.
-Грешок? – машинально переспросил Кайл, до которого только в это мгновение дошло, ЧТО она сказала.
-Да!.. Это давно было, очень. Мы играли во дворе в хоккей…
-Господи, вы и в хоккей?!
-Ну, да. А что в этом такого? Я в детстве вообще росла, как мальчишка. И в хоккей играла, и в футбол, и в волейбол, и даже в войну. Кстати, если вы заметили, на лбу у Бена шрам – рассечена бровь. Это моя работа – ударила игрушечным пистолетом. А вот он сломал мне нос хоккейной клюшкой. Жутко больно было!.. Так вот и ходила с этим переломом до самого злосчастного пожара. Правда, было не слишком заметно, только при определенном освещении.