Стефи оказалась права: жуткая темнота, духота, прогнувшиеся доски, скрипевшие от каждого движения веревки с корзиной… Как только древние строители работали в таких условиях? Нас хоть спасал старый дизельный генератор, от которого работали подъемный механизм и гирлянда тусклых лампочек. А у них были только руки, веревки, зубила да масляные светильники.

– Рой около этой стены, я буду напротив. Север или юг, третьего не дано. Если есть вход, он будет у кого-то из нас, – произнесла она, включая еще один фонарь и надевая респиратор.

Стараясь не поднимать пыль, в абсолютной тишине мы работали около часа, пока Аджари не окликнула меня.

– Джон, мне кажется или это?..

– Не кажется… Это штукатурка… Вход! – выдохнул я. – Возвращаемся наверх?

– Да. Ребята расчистят здесь сами.

Поднявшись на «свет Божий», Стефания проинструктировала рабочих, которые должны были работать на дне шахты. Я прекрасно понимал ее дотошность в вопросах техники безопасности: человеческую жизнь «саккарский профессор» ставила выше любых находок.

Прошло еще два утомительных дня. Люди работали неспеша, осторожно, укрепляли леса и подъемный механизм: Аджари рассчитывала вытащить, как минимум, антропоморфный гроб, который весил с десяток полных корзин. Но находок в нетронутом захоронении могло быть очень много. Мне плохо удавалось скрывать волнение, ведь прежде бывал только в давно открытых гробницах, а самому присутствовать и даже вскрывать усыпальницу еще не доводилось. В результате Стефания сослала контролировать отвал, чтобы не отвлекал излишними советами работавших наверху.