Стефи выкатила тележку, достала из шкафа скальпель, надела перчатки и принялась разрезать ткань. Та потрескивала, наполняя воздух белесой пылью. И снова почувствовался этот странный запах, как в самой гробнице. Запустив вентилятор, выгонявший воздух из помещения на улицу, я, одолеваемый научным любопытством, подошел к ней. Аджари сняла последний кусок материи, закрывавший тело, несколько раз чихнула от пыли и шепотом похвалила себя за работу. Перед нами лежал сильно истощенный мальчик в набедренной повязке из тонкого льна и не по размеру большом лазуритово-бирюзовом ожерелье, оправленном «металлом царей и богов». Его предплечья и запястья украшали массивные золотые браслеты со вставками из лазурита, которые, судя по множеству царапин, он долго носил при жизни. В ушах были серьги из золота и полудрагоценных камней. Искусно заплетенный локон юности с золотым зажимом, украшенном змеями, говорил о царском происхождении. Руки были скрещены на груди. Стефания прикоснулась к пальцам мальчика, сжала их в кулак, а затем осторожно распрямила руки вдоль тела, согнула и разогнула ноги в коленях.

– Суставы подвижные, мышцы в небольшом тонусе, – восторгу археолога не было предела. – Трупного окоченения нет! Возможно, это вид какого-то анабиоза. Не знаю, как такое называется у врачей? Скорую! Пока не стало поздно!

– Он мертв уже несколько тысяч лет… – борясь со сном, возразил ей. – Успокойся…