Всю ночь за стеной кто-то плакал и мешал мне спать. Рыдания были сдавленными, и через толщину тюремной стены разобрать толком никаких причитаний было нельзя, но всё равно выходил неразборчивый монотонный шум. Я ворочался до самого утра, ожидая, когда, наконец, кто-то придёт и прервёт эти рыдания.
По моими ощущениям от рассвета прошло полтора-два часа, когда тяжёлая дверь моей камеры поддалась чьему-то милосердию и разомкнула проход, позволяя стражнику Центра – очередному безмолвному и незапоминающемуся поставить передо мной небольшой столик и два стула.
–Кто ко мне придёт? – спрашивать бесполезно. За всё время моего заточения здесь, ни один из них мне не отвечает и, похоже, не ответит. Но что-то в глубине души заставляет меня спрашивать снова и снова.
Тишина.
Меня поднимают и усаживают на один из стульев, на руки тотчас надевают браслеты…
Говорят, люди прошлого использовали тяжеленные кандалы и наручники, которые стирают кожу до волдырей. Как хорошо, что сейчас правосудие пошло по пути гуманизма и позволило технологиям проникнуть и в камеры – браслеты на моих руках не оставляют следов и кажутся совсем невесомыми, но я точно знаю, что если я дёрнусь – моё тело пронзит боль и я скорчусь на полу, в собственных слезах, что потекут против воли.
Если же дёрнусь сильнее, то меня вывернет, и я потеряю сознание. Я знаю – я пробовал.