– Еще неделю… Мы с тобой надышались какой-то гадости, из-за которой этот мальчик спит уже несколько тысяч лет.

– Древние египтяне были слишком хорошими химиками. Не переживай, у нас все нормально – Искандер позаботился.

– Прекрасно. Надо вернуться в музей – не нравится мне все это… – я поставил сумки рядом с ее койкой. – Займусь исследованием ткани, пока она не выветрилась.

Стефания одобрительно кивнула.

Ворвавшись в лабораторию, изрядно перепугал сотрудников своим взъерошено-неадекватным видом.

– Где бинты от мумии? – не поздоровавшись, выкрикнул я.

– Хавасс сжечь приказал после того, как на следующий день еще трое здесь уснули на целые сутки. Мы уничтожили их в крематории, – грубо прозвучало в ответ. 

Странно, что Икрам не сообщил о долгом сне медиков из бригады скорой помощи. Значит, их спасла работавшая вытяжка. А вот лаборантам повезло меньше. Каким же я оказался дураком, что не забрал куски ткани с собой. Со злости ударил кулаком по стене. Опоздал! Погребальные пелены было уже не вернуть. Но шансы оставались. Пробы воздуха мало что бы дали, но внутренняя поверхность антропоморфного деревянного ящика, оставшегося в кабинете, могла содержать некоторое количество этого вещества. Не раздумывая, побежал в музей. Но третьего гроба, в котором мы привезли мальчика, в запаснике не оказалось – в записях охраны говорилось, что его уже как неделю вернули на место в усыпальницу. Хорошо, что первый ящик со жрецом так и остался стоять незамеченным среди других экспонатов. Только от него пользы было мало. Я немедленно отправился к главе Службы древностей, чтобы получить разрешение на работы в гробнице. Но вместо «зеленого света» меня ждал категорический запрет на любые действия, связанные с ней. Ни объяснений, ни доводов, только решительное: «Она представляет опасность и уже наглухо запечатана». Химический анализ моей маски с раскопок, рабочей одежды и обуви не дал положительного результата. Так я потерял последнюю возможность узнать, что стало причиной нашего со Стефанией двухнедельного сна.