Точкой отсчета для меня стал последний звонок Аджари. С этого времени прошло уже одиннадцать недель. С каждым днем надежда дождаться пропавших угасала все сильнее. И чем больше мирился с тем, что уже никогда не увижу ни Стефанию, ни Сахемхета, тем отчаяннее становились после очередной бессонной ночи мои молитвы в лучах солнца, освещавшего бездушные пирамиды.
В тот вечер я задержался в музее: закрывшись в своем кабинете на цокольном этаже, увлекся изучением одного подозрительного папируса, который очень напоминал добротную подделку, и совершенно забыл о конце рабочего дня. Не удосужившись предупредить, один из новых охранников, по незнанию, запер меня в запаснике. Кушетка и диван были в моем распоряжении; графин с водой вкупе с несколькими пачками галет также, как и чайник, всегда обитали на незаметном угловом столе. Поэтому решил никого не беспокоить телефонными звонками, а просто лечь спать. Настольную лампу гасить не стал – все равно было страшновато ночевать одному в огромном здании и, к тому же, в компании мумий. Устроился поудобнее на диване, закрыл глаза и уже успел немного подремать, как с протяжным скрипом распахнулась настежь дверь. От неожиданности я инстинктивно закутался в плед. К косяку прислонился человек, достаточно высокого роста, мужчина, судя по силуэту.
– Джон? Извини, что напугал, – с легким специфическим и таким знакомым акцентом произнес он, – думал, тут никого нет.