К нам подоспел медик, вколол Амато обезболивающее, и начал перевязывать культи бинтом. Пока я прикрывал их, возле уха просвистела пуля, я обернулся и увидел, как медик упал назад, и укатился вниз по склону.

– Хреновы ускоглазые, ха-ха. Джим, выбирайтесь отсюда к чёртовой матери. У меня есть парочка фосфорных гранат.

– Молчи давай! Вертолёт скоро подоспеет.

– Ага, скоро…

Но тут, я оказался прав, вертолёт пролетел над нами, затем повис в воздухе, и начал стрелять. Шквал пулемётного огня быстро скосил китайцев, и наступила тишина. Вертолёт плавно опустился на землю, и оттуда выбежали наши бойцы.

– Какого хрена вы так долго?! Быстро, помогите мне! – мы потащили Амато к вертолёту, быстро залезли в кабину, и улетели прочь.

Много бойцов полегло в этом бою. Каждому из нас «повезло» очутиться в аду, но лишь нескольким удалось вернутся из него живыми.

Спустя пару дней, после подрыва Китайской стены, мы восстанавливали силы в казарме, на границе города Тяньцзинь. К Пекину мы так прорваться не смогли, и пока ждём дальнейших указаний. Амато, я часто навещал и приносил ему сигареты. Он выглядел здоровым и полон сил, даже несмотря на отсутствие руки. Однажды, он сказал мне:

– Знаешь, Джим. Я всю свою прожитую жизнь, её совсем не ценил. Бухал постоянно, дрался ради удовольствия, а когда выходил пьяный из бара, то зачастую винил себя в содеянном. Винил в том, что не могу нормально жить, заняться чем-нибудь полезным. Где-то в глубине души, я слышал зов моей совести, но всегда этот зов, я подавлял алкоголем. Но пару дней назад, когда моя жизнь могла оборваться в миг, что-то во мне щёлкнуло, видимо, совесть выбралась наружу, и теперь, мне хочется жить по-настоящему. Хочу чинить и изучать, эти чёртовы дроны. А быть может, и создать свой. Я дал себе обещание, что если закончим войну, то брошу пить раз и навсегда, найду себе жену, заведу ребёнка, и открою мастерскую. Об этом теперь я мечтаю.